Жоделль, окруженный шестью или семью стражниками, стоял тут же, под деревом, и со страхом наблюдал за поведением этих головорезов, без сомнения, мастеров своего дела, один из которых, взобравшись на вяз, обматывал прочной и толстой веревкой самый высокий и крепкий из сучьев. Но шея мародера пока еще не была обвязана роковым галстуком.

К чему не ведет надежда! При виде приближающегося Кюсси, которого сам же и предал, Жоделль был готов зарыдать от радости. Он бросился на колени и, протягивая руки, умолял рыцаря о прощении, заклиная вырвать его из рук палачей.

Супрево и его люди схватились было за оружие, но ответ рыцаря доказал им, что он не намерен вмешиваться, и они вновь занялись своим делом.

– Презренный! – вскричал Кюсси. – Если бы я и вздумал освободить тебя, то лишь для того, чтобы лично посадить тебя на кол. Смерть принца Артура на твоей совести, подлый изменник! Каждая капля его крови взывает о мщении!

– Ха-ха-ха! Вот мы и встретились, сир Жоделль! – обрадовался Галон-простак. – Ну же, капитан, сбрасывай свой галстук – тебе дадут более подходящий, который лучше приляжет к шее. Ха-ха-ха! Жалкий наемник!.. Ползай, ползай перед сиром Кюсси, мерзкий червяк, моля о пощаде, или лучше обратись ко мне с этой просьбой… Только один человек здесь способен помочь тебе. Ха-ха-ха! Да, я мог бы спасти тебя, разумеется, если бы только захотел.

– Я верю в твои возможности, дьявол! Ты способен на многое, но отказываешься помочь мне! – отвечал Жоделль, бросая на него взгляд, в котором смешались бешенство, страх и слабая надежда на избавление. – Да, ты сам сатана, – выкрикнул он дрожащим голосом, почувствовав, как тугая петля обвилась вокруг его шеи, – ибо один только дьявол может так радоваться, зная, какая участь меня ожидает!

– Я польщен! Так ты уверен в этом? – рассмеялся Галон. – Что ж, за эту веру я, пожалуй, спасу тебя.

Подойдя к супрево, шут шепнул ему на ухо несколько слов, которым тот, казалось, не слишком поверил.

– Все, что я сказал тебе – правда! – возмутился Галон. – Я сам слышал, как отдавали приказ. Взгляни-ка туда! Не видишь ли ты в долине гонца, спешащего к нам? Ну и глупец! Неужели ты мог всерьез вообразить, что король Иоанн согласиться расстаться о мерзавцем, столь ему полезным?

Супрево посмотрел в указанном направлении и тотчас же сделал знак своим людям приостановить казнь; а Галон, подмигнув Жоделлю и пронзительно расхохотавшись, бросился догонять де Кюсси, который отправился дальше, так и не дождавшись окончания разговора между шутом и мародером. Спеша покинуть пределы английского королевства, рыцарь остановился лишь у черты, разделяющей Францию и Нормандию, и обернулся, надеясь увидеть бывшего капитана наемников болтающимся на дереве, но был несказанно удивлен, заметив, как двое охранников подсаживают Жоделля на лошадь.

– Клянусь святым Павлом! – воскликнул Кюсси. – Ты, должно быть, большой ловкач, коль сумел вырвать из рук палача этого разбойника!.. Но хочу заметить тебе, Галон, что ты употребляешь во зло свои способности…

– Смею уверить, что вовсе не я спас его от возмездия, а наш добрый приятель, Иоанн Анжуйский, которого, видно, замучили угрызения совести, – кривлялся Галон. – И могу сообщить вам, де Кюсси, что сей добрый монарх приглашал и меня на службу. Так что смотрите, сир, как бы я ни согласился на его предложение, если вы будете дурно обходиться со мной и лупить меня, как это частенько случалось. Ха-ха-ха! Как вам это понравится? А есть и другой вариант, – продолжал он, входя в раж и испытывая огромное удовольствие от собственного злословия. – Мне легко отыскать моего преданнейшего друга, Вильгельма де ла Рош Гюйона. Он без памяти влюбился в мой нос и готов, как вы помните, отдать за него все сокровища мира. Ха-ха-ха! Почему бы мне не воспользоваться такой щедростью и не пойти к нему и услужение? К тому же я не прочь всегда находиться подле прелестной Изидоры дю Монт, которую добрый король Иоанн обещал выдать за любезного графа Вильгельма. «…В качестве вознаграждения за оказанную поддержку!» – вот его собственные слова, подслушанные мной нынешним утром. Хочу похвастать, сир Кюсси, что, хотя беседа и велась очень тихо, я уловил все до малейших деталей, потому что у меня ухо так же чутко, как длинен мой нос. Ха-ха-ха!

Услыхав эту новость, Кюсси натянул поводья и, остановив лошадь, внимательно посмотрел на Галона, пытаясь понять, что это – правда, злая выдумка или просто глупая шутка.

– Что ты имеешь в виду? Во имя неба, добрый Галон, ответь мне, есть ли хоть капля правды в той, что ты сообщил?

– Добрый Галон! Ха-ха-ха! Если все так пойдет, то он, пожалуй, назовет меня еще и милым!.. – гримасничал шут. – Вы глупец, де Кюсси!

– Да ты кого угодно выставишь дураком! Ради всего святого, Галлон, скажи хотя бы раз в жизни настоящую правду! Что говорил король-убийца этому изнеженному отпрыску из рода Гюйонов?

– Сказать вам всю правду? – уточнил Галон, разыгрывая возмущение. – Так вы считаете меня лжецом? Или полагаете, что я недостаточно умен, чтобы в точности передать все услышанное? Смею уверить, у меня нет недостатка в разуме и я повторяю вам собственные слова короля так же верно, как если бы они были сказаны мне самому. «Вильгельм де ла Рош, – говорил он с довольным видом, словно кот, лакающий сливки, – вы поддержали меня в трудную минуту, и я не забуду этого!»

И, говоря это, Галон-простак с такой точностью воспроизвел жесты и интонации монарха, что невозможно было усомниться в искренности его слов.

– А еще, – продолжал шут, – сей великий правитель посоветовал нашему слабовольному юнцу похитить прекрасную Изидору из замка Мулино, что вблизи Руана, в котором мудрый отец прячет ее, полагаясь на покровительство леди Плюмдумплинг. Прошу простить, но если я и соврал, называя имя этой достойной дамы, то лишь потому, что до сих пор так и не разобрался в этих мудреных английских фамилиях. Так вот, Иоанн Анжуйский милостиво позволил Вильгельму увезти Изидору, куда ему будет угодно и как можно скорее. Могу добавить еще, что этот любезный властелин, желая до конца осчастливить своего подданного, предложил ему выбор: либо жениться на благородной красавице, если Вильгельм влюблен еще и во владения ее отца, либо сделать ее наложницей.