Завершал картинку серебристый перстень с изображением листика конопли…

Удивительно. И как Ромка поверил, что Вован решил уйти в монастырь? Может, подумал, что «святой отец» решил напоследок попонтоваться перед постригом?

Вовка верно расшифровал мою усмешку, а потому помолчал, а потом тяжело вздохнул:

— Ладно, Пошли что ли, Ходынцева искать? — поинтересовался он, понижая голос.

Я усмехнулся:

— Да вроде как его нашел…

— Серьезно?! Ну и!..

— Что ну и? он из вон того кабинета выскочил. Я только хотел спросить его о статье, а он меня послал. Далеко и на долго.

Вовка задумчиво почесал голову:

— М-мда, не вежливый дядька… Слушай, а может ну его на фиг?… Ну о чем с ним мог поговорить этот зубастик? Это ведь только мы с тобой вежливые, с «завтраком» здороваемся, а дракуловские шкафы наверняка просто так кусают.

— Вова, — вкрадчиво сообщил я, — а я ведь это же тебе говорил. Еще у меня дома…

Вован посмотрел на меня прозрачным невинным взглядом:

— Разве?

И почему меня никто никогда не слушает?

Когда мы вышли из издательства, я поинтересовался у Вовки:

— Ну и куда ты теперь? Домой?

— Ага, — кивнул он. — Пойду попытаюсь успокоить Аську.

— успокоить? — хмыкнул я. — А нечего было ее драконить по телефону.

— Я?! — поперхнулся Вовка. — Драконил ее?! Да она первая начала! я вообще ангел во плоти.

Ага, а я король Дании.

А Вовка, между тем, убедившись, что я не собираюсь комментировать его последнее высказывание, продолжил:

— Хотя… нет. Я сперва в книжный схожу — куплю какую-нибудь фентезюшную книжку.

Я поперхнулся:

— Вов, тебе, что, мало в жизни фантастики?!

— Да ладно тебе! — отмахнулся Вовка. — Сказка она всегда сказка. А тут же взаправду получается…

Я почесал голову.

— Ладно, уговорил. Я с тобой схожу, тоже может чего-нибудь куплю.

Вован хихикнул, пародируя меня:

— Андрей! Тебе что мало в жизни фантастики?!

— Не мало, — вздохнул я. — Мне еще завтра к Сашке Зветину на пьянку идти.

— Какому Зветину? — не понял Вовка.

— К однокурснику… — вздохнул я. — Ты его не знаешь.

Как объяснил Вовка книжный магазин находился недалеко («там чуть — чуть пройти дворами, налево, направо, потом опять налево, потом через двор и мы там»). На деле же это «недолго» вылилось в получасовое блуждание по переулкам. Наконец, когда Вовка радостно заявил:

— Вон за тем углом повернем и мы пришли, — я только и мог, что обрадовано выдохнуть. Как оказалось — зря…

За углом стоял, широко расставив лапы и оскалившись, огромный серо — бурый пес… И в его золотых глазах светилась злоба…

Мы с Вовкой замерли. Увидев это, пес сделал шаг к нам, медленно приподнял губу… На асфальт потекла тоненькая струйка слюны…

Я оглянулся по сторонам. Как назло улица была пустынна. Пес же, между тем, ощерившись, сделал еще один шаг…

Насколько я знаю, при нападении зверя нельзя улыбаться. Говорить надо тихим, ласковым голосом. Что я и решил попробовать сделать.

— Хорошая собачка, — осторожно протянул я, — хорошая. Собачка хочет косточку?

— Ага, — выдохнул Вовка, замерший рядом. — Хочет собачка косточку. Берцовую. Твою.

— Ты можешь что-нибудь предложить, а не молоть я зыком? — огрызнулся я.

— Могу, — кивнул Вовка, не отрывая взгляда от собаки: — на счет три… Раз, два… Бежим!..

Мы все рванулись одновременно. Пес на нас с Вовкой, а я и товарищ Данешти — в разные стороны. Собака пролетела между нами, остановилась, мотнула головой и замерла, переведя взгляд с меня на Вовку. Словно выбирала, кто вкуснее.

А потом кинулась на меня.

Пес врезался в меня, сбивая с ног и совсем не по собачьи (они ж впиваются куда попало, так? Ну, кроме специально обученных) рванулся к моему горлу. Я, на полном автомате, выставил руки и каким-то чудом сумел схватить пса за верхнюю и нижнюю челюсть, то ли отталкивая его пасть, то ли разрывая.

Лапы пса скользили по моей одежде, придавливая меня к земле и царапая кожу. С каждым мгновением собачья пасть приближалась ко мне. Все сильнее… сильнее… дыхание уже обжигало кожу…