– Отведай угощения Ксандр, сын Родэрика, – произнесла, улыбающаяся Нарима.

– Благодарю, – уже более, увереннее произнёс голодный юноша.

Похлёбка оказалась очень вкусной, она горячим приятным потоком растеклась по желудку, даря новые силы телу. Вкусно, но только мало, организм, раздразнённый пищей, потребовал немедленной добавки. Саша, закончив с похлёбкой, посмотрел на Нариму с просьбой во взгляде.

Женщины, продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания, на происходящее, только Саша, краем глаза, заметил, как, несдержанным взглядом, девочки, сидящие возле старших, провожают вот уже третью полную плошку добавки наливаемую ему Наримой.

Увидев их голодные глаза, Сашу вдруг будто окатило холодной морозной водой. Они ведь, недоедают здесь! Как же он, дурак, не додумался до этого сам! Мелких кусочков мяса и коричневых кореньев, попадавшихся в похлёбке, было ничтожно мало. Удручающая картина вдруг встала перед глазами, ошеломленного юноши, его правая рука с плошкой застыла так и не донесённая до рта. Благодарные женщины отдавали самую лучшую пищу ему. Да что там самую лучшую, – они всю отдавали, своему «герою – спасителю»! Ох, как тошно на душе стало у Ксандра – а ещё добавки просил, дурак, а они не отказывая всё давали и давали. Закрыв глаза и сжав челюсти, он опустил деревянную плошку, так и не притронувшись к еде.

Видимо заметив настроение воина, Нарима тихим спокойным голосом произнесла:

– Что славный воин перестал есть? Али угощение не по нраву? Али община не по душе?

Все, поняв, но, не зная, как и что ответить, он, молча притронувшись губами к краю плошки, указал на маленькую девочку, во все глаза глядящую на него. Когда еда дошла по рукам до указанного ребёнка, принц, обернувшись, показал, что бы Нарима дала ему ещё одну порцию.

Под молчаливым вниманием всех тихо сидящих у костра женщин, Нарима набрала ещё одну деревянную плошку горячей душистой похлёбки и передала её с поклоном Саше. Притронувшись губами к деревянному краю, он указал уже на другую девочку постарше. И дышащая паром миска отправилась по кругу к голодной девочке. Но это было ещё не всё.

Помня о своей маленькой охраннице, сладко спавшей у его ног в пещере Саша попросил у удивлённой Наримы ещё одну порцию. Также пригубив полученную похлёбку, он указал жестами, что эта еда для той малышки, что спит в пещере.

Стараясь не смотреть в глаза женщинам, он, молча встав на ноги, поклонился очагу и направился в пещеру. На ходу подмигнул уплетающей с удовольствием, жаркую похлёбку девочке, кажется, её звали Милой.

Вернувшись к костру, он застал уже расходившихся женщин. Пока его не было на том месте, где он сидел, лежали все его стрелы и голубой нож-руга. Значит, всё-таки не пропали.

Принеся все свои пожитки, Ксандр, одевшись в свою куртку из волчьего меха сел, у костра намереваясь устроить смотр личным вещам. Одеваясь, он заметил, что его «модель куртки а-ля принц Ксандр», была искусно изменена чьими-то более профессиональными руками. Исчезла мешковатость и перекошенность, на смену им пришли правильные аккуратные швы из его же, кстати, ниток и лески. Торба, так и не потревоженная никем, всё еще хранила остатки уже испорченного коричневого картофеля и кусочков варёного мяса. Избавившись от начавших вонять продуктов, воин занялся оружием и доспехами.

К одиноко сидевшему у костра принцу тихо подошла зеленоглазая Аная, сев рядом, она стала наблюдать за его работой. Отвлёкшись от лука, тот взглянул на молча сидящую девушку и, запинаясь, сказал, показывая на свою куртку:

– Мила…Велена…, – и указал на пещеру, сымитировав спящую малышку.

– Верея, – подсказала внимательно слушавшая Аная.

Саша, кивнув соглашаясь. Пантомимой он попытался изобразить шьющего человека и свой спальный мешок, указывая то на волчий мех, то на свою куртку. Сообразительная Аная догадавшись, переспросила:

– Ты хочешь, что бы из твоего меха пошили девочкам одежду?

Юноша, улыбаясь, закивал. Он попытался заговорить с ней на мелениэльском, но девушка отрицательно качая головой, ответила:

– Прости, я не понимаю твоего языка, хотя вижу, что ты прекрасно понимаешь мой. Как это может быть? Ты понимаешь, но не можешь говорить? Услышав новые слова, Саня ухватился за них:

– Это может быть, может… Я прекрасно понимаю твоего…м-м-м…языка…

– Твой язык, – снова поправила его Аная.

– Прости, твой язык. Но не…можешь…м-м-м…не мог-у прекрасно говорить…Ты говорить, говорить, говорить…я говорить…прекрасно…

– Ты хочешь сказать, Белый, сын Родэрика, что чем больше мы разговариваем, тем больше ты учишь мой язык?

– Да, Аная, дочь Икера Седовласа, – уже четко без акцента ответил Саша, чем очень удивил девушку.

– Но как так может быть? – изумленная Аная, не могла поверить в такое чудо.

– Может, – утвердительно ответил принц.

– Ты сказать, м-м-м, сказал-а, я – Белый. Я не понимаю. Как это может быть? – коряво спросил Саша.