Время от времени в студию заглядывал Бен – получить представление о происходящем. С самого утра его приказы звучали совершенно определенно и жестко: «Продайте это». Поэтому стробы продолжали вспыхивать, видеокамеры продолжали стрекотать, а Джон и Эли продолжали изображать поглощенных делом, усердных и невероятно добросовестных работников. Бен говорил мало, но, судя по прищуру глаз и жесткой улыбке, он был доволен.

В то же утро перед началом своего рабочего дня на студии Лесли встретилась с Дин Брювер возле больницы «Вестлэнд-Мемориал». Они долго ходили по длинным коридорам мимо пронумерованных дверей, постов медсестер, больных на каталках, немногочисленных пальм в горшках и многочисленных абстрактных картин на стенах; заворачивали за углы; поднимались и спускались на лифтах; читали указатели на разных этажах; спрашивали дорогу у встречных и наконец оказались в архиве больницы – уютном офисе со стеклянными стенами, где за шестью аккуратно расставленными столами тихо сидели люди, роясь в бумагах, надписывая папки с историями болезни, отвечая на телефонные звонки.

Женщина с огненно-рыжими волосами, сидевшая за ближайшим к двери столом и назвавшаяся Розой, спросила, может ли она чем-нибудь помочь им – и они попросили найти заключение патологоанатома о смерти Энни Брювер.

– У вас есть форма допуска? – спросила Роза.

Дин уже держала ее наготове. Она достала форму накануне, и они с Максом тщательно заполнили ее, ответив на длинный ряд вопросов: их полные имена, год и место рождения, где проживают в настоящее время, где работают, какой имеют доход, номера их страховых полисов, имели ли столкновения с законом(Макс имел несколько).

– И мне нужно какое-нибудь удостоверение личности, – сказала Роза. Дин достала свои водительские права. Затем Роза внесла в компьютер имена Макса и Дин и подождала ответа.

Ответ поступил быстро, но отрицательный.

– К документу нет доступа.

Лесли не удивилась. Она с трудом сдержала возмущение, готовое вырваться наружу.

– Что вы хотите сказать? – спросила Дин, медленно накалгясь.

– Он находится под защитой закона о неприкосновенности частной жизни.

– Но я мать Энни!

Роза только покачала головой:

– Мне очень жаль. К документу нет доступа. Дин заметно разозлилась.

– Нет, подождите минутку! Вы разговариваете с матерью Энни! С ее родной матерью!

Роза только подняла руки и пожала плечами.

– По закону родители не имеют доступа к заключению патологоанатома, если оно содержит определенную информацию, подпадающую под закон о неприкосновенности частной жизни.

А вот это уже было интересно.

– Определенную информацию? – переспросила Лесли.

– Да.

– Какую, например?

Роза прикинулась дурочкой, но крайне неубедительно.

– О, понятия не имею. Это может быть все что угодно. Дин понимала, что перед ней находится лишь крохотный винтик огромного механизма, но ей нужно было сорвать свой гнев на ком-то.

– Послушайте, нам с мужем уже все жилы вымотали в этой больнице, нас пересылали от одного к другому, гоняли по всем инстанциям, мы выслушивали какие-то неубедительные отговорки и всевозможные, совершенно невыполнимые рекомендации: сделать то-то, пойти туда-то, спросить и выяснить то-то... И я уже устала от всего этого, вы слышите? Роза не была расположена выслушивать нотации.

– Миссис Брювер, если вы хотите ознакомиться с заключением патологоанатома, вам придется вернуться сюда с постановлением суда. В противном случае... – и она отчетливо проговорила, постукивая длинным ногтем по столу в такт словам: – к документу нет доступа.

На лице Дин появилось выражение безнадежности.

– Подождите минутку, – вмешалась Лесли. – А патологоанатом, который делал вскрытие? Мы бы хотели поговорить с ним.

Роза помотала головой.

– Он не имеет права сообщать вам что-либо. Лесли продолжала с прежним напором:

– Его зовут Деннинг. Мы бы хотели поговорить с ним, пожалуйста.

Роза вздохнула.

– Я не могу сообщить вам ничего утешительного: он здесь больше не работает.

– А вы не скажете, куда он перевелся? Мы хотели бы связаться с ним.

– Все, что у нас есть, это телефон его кабинета в нашей больнице, но, как я сказала, он больше здесь не работает.

– А что... – спросила Дин, – его уволили? Роза начинала терять терпение.

– Я не знаю, миссис Брювер!

– А его домашний телефон? – спросила Лесли. Роза улыбнулась с извиняющимся видом.

– Уверена, у нас его нет, а если бы и был, я не могла бы дать его вам.

Дин заговорила язвительным гоном:

– У-у-у, вы сегодня оказались чертовски полезны людям, милочка!

Лесли взглянула на часы. Ей уже пора было идти.

– Ладно, Дин, пойдемте отсюда. Дин еще не потеряла надежду.

– Но я... наверняка мы еще можем сделать что-нибудь.

– Да, конечно. Нанять адвоката. – Лесли испепелила взглядом не столько саму Розу, сколько бюрократию, которую она представляла. – Просто пора взяться за дело всерьез.