Конечно же, сейчас Патрику больше всего на свете хотелось выставить эту несносную Антонию за дверь, и он бы наверняка так и поступил, если бы та не была родной сестрой его безвременно умершей жены.

Отведя душу в эпитетах и сравнениях, Антония мрачно добавила:

– Я всегда говорила, что брак Джулии был ошибкой…

Патрик пожал плечами.

– Что ж – теперь уже поздно сожалеть.

И вновь в комнате зависла пауза – долгая, томительная, даже по-своему зловещая.

Наконец Антония начала разговор по существу – собственно, для того она сюда и пришла, для того и привела сестер, для того она ходила в этот дом каждую неделю, словно на службу:

– Стало быть, в работе тебе везде отказывают?

– Мне не отказывают, а только говорят, что пока нет мест, – ответил Патрик.

– Ну, это одно и то же…

Патрик, словно не расслышав последней фразы сестры своей покойной жены, продолжил:

– Нет, это не одно и то же…

– Да-а-а, – протянула Антония, – как видно, жизнь тебя ничему не научила…

На что Патрик с улыбкой, но вполне серьезно ответствовал:

– Жизненный опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что делает человек с тем, что с ним происходит.

Две младшие сестры, Джейн и Александра, равнодушно слушая эту затянувшуюся словесную перепалку, молчали.

Наконец, Антония промолвила:

– Думаю, что нам следовало бы перейти к более конкретному разговору.

Патрик насторожился.

– О чем?

– О детях, – последовал ответ.

Поджав губы, О'Хара произнес:

– Молли и Уолтера я вам не отдам.

Голос его звучал настолько категорично, что Антония невольно вздрогнула.

Однако, собравшись с духом, все-таки спросила, стремясь казаться более уверенной, чем на самом деле чувствовала себя:

– Почему?

– Это мои дети, – Патрик сделал ударение на последнем слове.

– Твои, твои, – скривилась Антония, – и их у тебя никто не отнимает…

– Еще не хватает! – воскликнул О'Хара, недружелюбно покосившись на сестер.

– Однако мы, как ближайшие родственники, несем, так сказать, все бремя ответственности за их судьбы, – зло сверкнув глазами, сказала Антония.

– Самый ближайший родственник их – отец, то есть я, – отрезал Патрик.

– Разумеется…

После непродолжительной паузы О'Хара, решив, что тон, взятый им в беседе, слишком резок, произнес, стараясь придать своему голосу как можно более мягкости и даже дружелюбности:

– Но ведь ты, Антония, только что сказала…

– Я еще ничего не сказала. Я только хотела о них поговорить…

Кивнув, Патрик согласился:

– Что ж – говори.

– Работы у тебя нет и не предвидится, – принялась за свое Антония, по-мужски чеканя каждое слово, – стало быть, и денег тоже нет…

– Но ведь это не означает, что их у меня никогда не будет, – попытался оправдаться Патрик.

Антония с показным возмущением схватилась за голову и простонала:

– О-о-о, все это мы слышим вот уже лет пятнадцать! С тех пор, как ты…

И она, оборвав свою тираду на полуслове, внезапно замолчала; впрочем, могла и не продолжать, потому что Патрик знал наперед, что именно можно от нее услышать – что она, Антония, с самого начала была против этого брака, что она не хотела, чтобы ее сестра связывала себя узами с этим человеком, что Патрик – ей не пара… Антония всегда говорила так, будто бы Джулия еще была жива, и это было куда неприятней, чем ее слова.

После непродолжительной, но весьма выразительной паузы она произнесла:

– Ну, что будем делать?

Патрик улыбнулся – но улыбка получилась какой-то болезненной, неестественной – точно гримаса резиновой куклы.

– А что делать?

Неожиданно подала голос Александра:

– Скажи – дети сегодня хоть что-нибудь ели?

Он утвердительно кивнул.

– Ну конечно! У меня, слава Богу, еще есть деньги на еду – если не верите, можете заглянуть в холодильник. – И он, поднявшись со своего места, шагнул по направлению к кухне. – Прошу!