Митьку это очень сперва раздражало.

А Вика — та совсем другая. Она похожа на шуструю белку — прыгает всё время, бегает, во всё вмешивается, всё знает. Ей и с мальчишкой подраться — пара пустяков.

Когда её Митька дёрнул однажды за косичку, она не задумываясь так его портфелем по голове стукнула, что в ушах звенело.

Одно только плохо — поплакать любит. И что удивительно, плачет обычно безо всякой причины, просто так. Когда причина есть, когда её кто-нибудь обидит, тогда не плачет, а просто так — плачет.

Вот какие разные люди собрались во второй звёздочке «Светлячков». И неизвестно ещё, как бы пошли дела в звёздочке, как скоро сдружились бы все эти разные люди, если б не одно происшествие. Дело было вот как.

В ноябре Вике исполнилось девять лет, и она пригласила всю свою звёздочку на день рождения.

Кроме них в гости пришли две девочки, с которыми Вика ещё в детском саду дружила, и мальчишка из соседней квартиры.

Такой прилизанный воображала.

А уж хвастун — слушать тошно. Он и на скрипке играет, и в бассейне занимается, и гантели по утрам поднимает, и отличник он, и то и сё.

Говорит Вике:

— Я, — говорит, — удивительной силы и отваги человек. Я иногда сам себе поражаюсь. Я, — говорит, — с моими качествами, наверное, стану охотником на диких зверей в дебрях Африки. На львов, наверное.

— На мышей и лягушек, — говорит ему Мишка Хитров.

— Фи, как глупо! — говорит мальчишка. — Я с грубиянами, тем более с рыжими, не разговариваю.

— Что ты сказал, — кричит Мишка, — а ну-ка повтори?!

И рыжие его глаза загораются рыжим огнём.

— Не надо, мальчики! — говорит Вика. — У меня день рождения, а вы…

— Пусть скажет спасибо твоему дню рождения, — говорит Мишка, — я б ему сейчас показал рыжего грубияна.

— И вам не страшно? — удивляется мальчишка. — Вы меня не боитесь?

— Ещё чего! — говорит Мишка.

— Странно, — пожимает мальчишка плечами, — очень, очень странно! Я ведь и с гантелями, и в бассейне…

И он отошёл в сторонку. Сел, задумался и только иногда головой качает — удивляется.

Вика живёт с папой. Мама её уже год в заграничной командировке.

А папа — театральный художник, высоченный такой, в круглых очках и очень весёлый. Только это потом уже понимаешь, что он весёлый, а сперва кажется жутко сердитым. У них странная квартира, двухэтажная. На второй этаж ведёт винтовая лестница, там у Викиного папы мастерская, там он рисует.

И вот только все ребята собрались, показывается на этой лестнице Викин папа да как закричит басом.

— Ага! — кричит. — Собралась орда татаро-монгольская! — Протягивает руку и откуда-то достаёт диковинное ружьё — с таким раструбом-воронкой на конце, как на старинных картинках. — Вот я вас сейчас из мушкета! — кричит. — Кто из вас «Три мушкетёра» читал?

Оказалось, один Лёшка читал.

— Эх вы, варвары, — говорит Викин папа. — Да я в ваши годы наизусть знал эту великую книгу! Или нет… не в ваши… чуть позже. Ну да ладно, чего скуксились? Вот вам, держите мушкет, развлекайтесь.

Потом он спустился вниз, и стало очень весело.

А вначале было, как всегда на днях рождения бывает, — все стеснялись, мялись, не знали, что делать.

Викин папа взял здоровенный лист фанеры и мгновенно нарисовал всех присутствующих. Да так смешно и похоже, что просто удивительно.

А Викин папа уже борьбу затеял. Прямо на полу, на толстом пушистом ковре.

Эх, куча мала!

Хохот, визг! Викин папа ворочался, как медведь, под мальчишками и девчонками и рычал страшным рыком.

Никого из родителей больше не было — полная свобода!

А когда передохнули — начался пир.

Пили лимонад и квас из старинных глиняных и оловянных кружек и закусывали пирожками с капустой. Все надели разные диковинные шляпы с перьями, Лёшка натянул громадные сапоги с отворотами, которые были почти с него ростом.

Всё было хорошо, пока Мишка Хитров не полез разглядывать старинный пистолет, висевший на стенке. Он стал ногами на батарею парового отопления, ухватился рукой за трубу-стояк и потянулся к этому длинноствольному пистолету.

Видно, батарея эта держалась очень непрочно, видно, у неё резьба, которой она к стояку укреплялась, совсем проржавела, потому что неожиданно она хрустнула, Мишка заорал благим матом, зашипела струя горячей воды, и вся комната окуталась паром.

Тонкая струя хлестала под напором и упиралась в стеллаж с книгами.

После того как Мишка заорал, прошло несколько секунд. Все растерялись и молча таращились на это безобразие.

Вдруг Викин папа вскрикнул, замахал руками и бросился к стеллажу.