Шрифт:
– Проводили вашего гостя?
– Да… Юля, у меня к вам вопрос…
– Я вас слушаю.
Я навалилась грудью на ресепшн.
– Только это по секрету строго между нами… – я почти шептала. В это время я включила диктофон в кармане ветровки.
– Я понимаю, – доверительным тоном сказала администратор, приблизив лицо ко мне, – не волнуйтесь, все строго конфиденциально…
Слова-то какие знает! Вот что значит последний курс института!
– Юля, а зачем вы Катю убили? – спросила я тихо.
Юля отпрянула от меня. Лицо ее почти не изменило выражения, только побледнело, даже веснушки стали менее заметны.
– Вы… с ума сошли!
– Да нет, я нормальная, у меня даже справка есть. Так зачем?
– С чего вы взяли, что это я? Вы же арестовали этого…
– Долгова? Нет, это не он. Хотя вы постарались представить дело так, чтобы все показывало на него.
– Я…
– И Соню вы напоили клофелином, разве вы не знаете, что клофелин в больших дозах вреден для здоровья?
– Вы несете чушь! – гневно сказала Юля. – Катя была моей подругой…
– Да слышали мы эту сказку! Никогда она вашей подругой не была. Вы к ней придирались, штрафовали… Когда вы зашли в номер к Долгову…
– Я не была в его номере, там нет моих отпечатков!
– Верно, нет. Вы надели резиновые перчатки, когда заходили в номер и душили Катю.
– Я еще раз говорю вам: я не убивала Катю…
– Юля, отпираться бесполезно: Соня в больнице пришла в себя. Она все рассказала. А еще вас видела женщина из четвертого номера, Верстакова Вера Николаевна.
Тишина, которая повисла в воздухе после моих слов, могла оглушить. Юля сидела бледная, как бумага, и окаменевшая, как изваяние. Я пыталась понять, глядя ей в глаза, что она чувствует или о чем думает, и не могла. Ее взгляд был словно взгляд кобры. Только холодная ненависть была в нем. Когда Юля заговорила, я поняла, что это уже совсем другой человек. От ее вежливости и выдержки не осталось следа.
– Докопалась, да? Ну, что смотришь? Радуйся, сучка ментовская! Твоя взяла. Да, я убила, я! Катьку, эту куклу безмозглую… Давно надо было ее раздавить, гадину. Почему так в жизни: одним все, другим ничего? За что ей столько дано – и внешность, и в квартире с папочкой-мамочкой живут, и Артем ее любил: «Зайка моя, Зайка!» Вышла бы за него – как сыр в масле каталась бы, не знала бы, куда деньги девать! Где справедливость? А я всего, всего сама добиваюсь. Все своим умом! Сама себя кормлю, в институт поступила, учебу оплачиваю, работаю… И папочка с мамочкой за триста километров, два раза в год на два дня езжу…
– А Катя здесь при чем?
– Она стояла у меня на пути. Если бы не она, Артем стал бы встречаться со мной.
– С чего ты взяла? Он Катю любил.
– Катька была недалекой… Ему не такая девушка нужна. Мы больше подходим друг другу. Мы оба умные и любим рисковать. Мы оба хотим добиться больше того, что у нас есть. А Катька – кукла фарфоровая, без мозгов, без образования… Артем рано или поздно понял бы это…
– Юля, как ты сделала это?
– Я услышала, что придурок этот немой в душе моется: вода шумела. И послала Катьку к нему в номер. Сказала, что он звонил, просил вытереть воду на столе, ну, якобы он пролил. Она, идиотка, и поперлась… Я пошла следом. На кровати пояс лежал. Я тогда не думала, не планировала… все само собой случилось. Я ее так ненавидела! Схватила пояс и накинула ей на шею. Держала, пока она дергаться не перестала. Потом взяла у нее в кармане ключ, резиновые перчатки, надела их, вышла и заперла дверь. Неужели меня видела эта жирная свинья из четвертого номера? Вот тварь! То топает по коридору, как рота солдат, а тут…
– Юля, а Соня? Она догадалась…
– Я не ожидала, что эта амеба такой умной окажется! Ходила весь день, косилась на меня… А вечером выдала: «Нам надо поговорить…» И так многозначительно на меня посмотрела… Я сразу поняла, что она догадалась. Просто догадалась, без всяких там улик! Нет, Соньку я убивать не хотела, она-то здесь при чем? Я против нее ничего не имела. Просто она меня подозревать начала. Вечером после работы я пригласила ее в бар чай попить с пирогом. Она пьет и смотрит на меня, зараза, словно я ей должна! Я говорю: «Ты что так смотришь?» А она: «Я догадываюсь, кто это сделал!» Я говорю: «Кто же?» А она смотрит таким пристальным взглядом… В общем, не было у меня другого выхода. Я знала, что она со своими подозрениями в ментуру побежит.
– А клофелин тебе, конечно, Артем подогнал?
– Про него не спрашивай, на куски будешь резать – про него ничего не скажу…
– Ну, это понятно.
– Что, что тебе понятно? Что ты понять можешь, что вы все понимаете? Вы, твари бездушные! Да ты знаешь, как я живу?! А как я люблю!.. Никто, никто меня понять не может…
– Да, натворила ты… Что будем с тобой делать? – спросила я, глядя на Юлю.
– А ничего. – Она вдруг успокоилась и добавила со злой усмешкой: – Ты еще докажи, что это я. Я от слов своих откажусь, так что двигай в свой номер и сиди там.
– А я хочу предложить другой конец этой истории. Андрей! – крикнула я, повернув голову к двери. В этот момент я краем глаза заметила какое-то движение и автоматически пригнула голову. Большая хрустальная ваза, стоявшая на ресепшн, просвистела в сантиметре от моей головы и разбилась вдребезги о пол. Даже палас не спас ее. В это время Андрей зашел в холл и бросился к Юле. Он скрутил ее, хотя она пыталась кусаться и царапаться.
– Тебе помочь? – спросила я Андрея. Но Юля уже лежала грудью на ресепшн, а Андрей держал ее руки, заломленные за спиной, и говорил: