— Значит, ты не выдержал и месяца, щенок! И вы уже переспали, когда я знакомил вас на балу?

— Я выдержал чуть больше месяца. Да, ко времени бала мы уже были вместе, — бесстрастно ответил Филип.

Собственная судьба в настоящий момент его не волновала, да он никогда и не думал о благополучном финале своих отношений с дочерью крестного. Но ему невыносимо было смотреть на страдания Ив. За все время их связи он ни разу не позволил себе поверить, что ее привязывает к нему не только физическое влечение, хотя она и пыталась убедить его в обратном. Теперь, видя ее искренний страх за него, Филип засомневался. А вдруг он действительно ей нужен?

Правитель со злостью смотрел на молодых людей. Судя по их лицам, оба успели втрескаться не на шутку.

— Тебя повесят завтра же, — неожиданно сказал глава государства крестнику. — А тебя я заставлю смотреть, — кивнул он дочери.

Это было неправдой, но он не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за их реакцией. Мальчишка только побледнел еще сильнее и бросил какой-то беспомощный взгляд на свою подругу, та на него и не взглянула, ее ставшие совсем безумными глаза, были прикованы к лицу Правителя. Вдруг она вывернулась из рук Филипа и кинулась на колени перед отцом.

— Отец, умоляю, пощадите его! — по ее щекам потекли слезы. — Я сделаю все, что захотите! Я никогда не скажу слова поперек, выйду замуж по вашему выбору, — Правитель заметил, как изменилось лицо крестника при этих словах, — все, все, что угодно, только оставьте ему жизнь!

Ее отец молчал, наслаждаясь страхом и горем девушки и стараясь не показать этого. Он никогда не видел Ив такой, даже не думал, что она способна на подобные чувства, но сомневаться в ее искренности после увиденного прошлой ночью, не приходилось.

— Ты любишь его?

Ив тут же замолчала и даже ее слезы, казалось, высохли.

— Нет, не люблю.

— Тогда к чему все эти мольбы?

— Он мой мужчина. Он мне нужен, — сказала она, поднимаясь с колен и глядя отцу прямо в глаза.

— Нужен? Зачем? Чтоб было кому согреть твою постель? — с издевкой поинтересовался Правитель.

— И для этого тоже, — дерзость быстро возвращалась к Ив.

Правитель перевел взгляд на крестника. Тот стоял, страдая от бессилия, кулаки сжимались и разжимались.

— Ты слышал, она сама сказала, что не любит тебя.

— Мне это безразлично, — ответил Филип. — Как и моя участь. Только решайте скорей, не мучайте Ив.

Правитель колебался. Он по-прежнему не мог принять конкретного решения. Сейчас ему снова больше всего на свете захотелось убить мальчишку, предпочтительнее своими руками. Но он столько раз испытывал подобное чувство в отношении дочери, что перестал считать его настоящим, осуществимым в реальности. К тому же слезы и мольбы Евангелины тронули какие-то глубинные струны его души, ему стало почти жаль дочь, особенно когда он представил ее возможную реакцию на смерть Филипа. Все эти сентиментальные материи тут же сменила практическая мысль о том, как ему после казни крестника придется уживаться с убитой горем разъяренной женщиной. «Надо пользоваться случаем и решить все проблемы сразу», — подумал он. — «Отправлю щенка на каторгу, там он все равно долго не протянет. А у меня будет время подумать и вернуть его, если сочту нужным. От нее же я быстро избавлюсь, выдав замуж. Ей придется выполнить обещание, раз я пощажу его. Пусть устраивает будущему мужу веселую жизнь, это будут не мои проблемы и не мой позор.»

Он посмотрел на дочь и крестника: они снова стояли рядом, он обнимал ее за плечи, она вцепилась в его руку так, что у обоих побелели пальцы.

— Я принял решение, — сказал Правитель и намеренно сделал паузу. Молодые люди, казалось, перестали дышать. — Ты, мерзавец, отправишься на каторгу в копи Южной провинции. — Филип знал, что это равносильно смертному приговору с не слишком продолжительной, но мучительной отсрочкой. — А ты, похотливая дрянь, выйдешь замуж, как только я найду дурня, который избавит меня от тебя.

Ив снова не смогла сдержать слез. Она понимала: при таком раскладе выигрывает время, и сможет организовать и свой побег, и спасение Филипа, но мысль о разлуке повергала ее в отчаяние. Да и известные ей сведения о каторжных копях не добавляли оптимизма.

— Ив, не плачь, — утешал ее Филип, — не доставляй ему удовольствия!

Он бросил ненавидящий взгляд в сторону крестного. Девушка пыталась взять себя в руки, но безуспешно. Правитель смотрел на них если не с удовольствием, то с глубоким удовлетворением. Его ярость начинала утихать. Внезапно ему в голову пришла еще одна удачная мысль.

— Раз уж ты отправляешься на каторгу, — сказал он Филипу, — я прикажу поставить тебе клеймо. Пусть твоя подруга сама выберет, на каком месте оно будет лучше всего смотреться.

Это заявление тут же привело Ив в себя.

— Вы не посмеете! — закричала она. — Не посмеете снова издеваться над ним как тогда, когда поставили к столбу!

Она с неожиданной силой вырвалась из рук Филипа и отбежала подальше, оказавшись посередине между ним и отцом. Молодой человек остался на месте, опасаясь, как бы его перемещения не усугубили ситуацию.