— Господа, господа! — зажужжал примиряющий голос Голяйти.

— Дайте мне сказать, — вмешался, в свою очередь, Абэ Лолкер, портной. — Эльдорадская дорога не так широка, как бульвар Лос-Роблес, — так неужели же из-за этого мы все, хозяева участков восточной половины, получим меньше денег, чем другие?

— Фактически не будет почти никакой разницы, — сказал мистер Мэрриуэзер. — Вы сами можете вычислить.

— Разумеется, я могу вычислить, но если фактически это не будет представлять, как вы говорите, почти никакой разницы, то для чего, спрашивается, вы сюда явились и подняли всю эту шумиху?

— Я только одно могу вам теперь заявить, — закричал мистер Гэнк, — что вы никогда не заставите меня подписать такой договор!

— И меня также, — сказала мисс Снипп, молоденькая сиделка, решительного вида особа в очках. — Я думаю, что наши маленькие участки должны теперь подняться в цене.

— Я предлагаю, — прибавил мистер Гэнк, — вернуться к нашему первоначальному соглашению, единственно, в сущности, разумному. Доходы должны делиться поровну между всеми участниками.

— Позвольте мне обратить ваше внимание на одно обстоятельство, мистер Гэнк, — сказал с достоинством мистер Диббль, — только прежде всего скажите мне — правильно ли я считаю вас собственником одного из мелких участков, прилегающих к аллее?

— Совершенно правильно.

— В таком случае, уяснили ли вы себе, что закон дает вам право на добавочные пятнадцать футов вдоль всей аллеи? Это выдвигает вас из ряда средних участков.

На тощем длинном лице мистера Гэнка выразилось величайшее изумление.

— О-о-о, — произнес он.

Миссис Гроарти громко расхохоталась:

— О-о! Это, безусловно, меняет все дело, не правда ли?

— А при чем же останемся мы, собственники маленьких участков, не прилегающих ни к центру улицы, ни к аллее? — воскликнула миссис Кейт, жена молоденького игрока в бейсбол. — В каком же мы очутимся положении, мой муж и я?..

— Мне сдается, что мы здорово во всем запутались, — сказал мистер Саам, штукатур. — Никто не знает, к какой категории он, собственно, принадлежит.

Сказав это, он взял карандаш и листок бумаги и, как и большинство сидящих в комнате, принялся делать различные вычисления и уяснять себе новый план. Но чем больше он вычислял, тем сложнее, казалось, становилась задача.

Первоначальная мысль об одном общем соглашении, касающемся всей плошали участков, была подана Вальтером Броуном. Для начала буровых работ достаточно было двух или трех участков, но на такой договор пошла бы только небольшая компания; вы могли бы попасться в лапы всяких спекулянтов, и вам пришлось бы сидеть и ждать у моря погоды, в то время как другие будут высасывать нефть из ваших владений. Необходимо было действовать одним общим блоком; в этом случае у вас всегда хватит нефти на целую дюжину нефтяных скважин, и вы сможете иметь дело с одной из крупных компаний, добиться быстрого бурения и — что еще важней — быть уверенным, что получите свою долю доходов.

После долгих усилий, уговоров, угроз, умасливаний, споров, ссор и интриг собственники всех двадцати четырех участков собрались в доме Гроарти и решили подписать одно общее соглашение с тем условием, чтобы никто не заключал отдельного договора. Этот документ был внесен в городской архив, и после этого они с каждым днем все яснее понимали, что они сами приготовили себе. Они согласились прийти к соглашению и с этого момента ни в чем не могли согласиться. Каждый вечер они собирались к семи с половиной часам, спорили и ссорились далеко за полночь. Домой возвращались в полном изнеможении, усталые, измученные и до рассвета не могли заснуть. Они забросили свои дела, свое домашнее хозяйство и не поливали больше своих цветников — к чему работать, как какие-нибудь каторжники, когда вы скоро разбогатеете? Они образовывали новые совещания, делились на менее многочисленные группы и снова толковали и спорили, не приходя ни к какому результату. Головы их непосильно работали. Искра алчности зажглась в их сердцах и скоро разгорелась в такое страшное пламя, в котором расплавлялись все принципы и все законы.

А нефтяные комиссионеры, все эти «ищейки», уже бегали по их следам, осаждали их квартиры, звонили в телефоны, гнались за ними в автомобилях. И каждое новое предложение вносило вместо успокоения новые раздоры, подозрения и ненависть. На всякого, кто являлся с таким предложением, смотрели, как на желающего надуть остальных, а на того, кто это предложение защищал, как на вошедшего с ним в стачку. Никто из них не представлял себе, какую форму могут принять все эти хитрости и предательства. Даже самый добродушный из них, безобидный мистер Демпри, плотник, возвращаясь однажды домой после целого дня утомительной работы, был остановлен каким-то незнакомым господином, ехавшим в великолепном лимузине.

— Подождите, мистер Демпри, — сказал он, — мне хотелось бы знать, как вы находите мой автомобиль. Не правда ли, он великолепен?.. А что вы скажете, если я сейчас выйду из него и предоставлю его вам? И я сделаю это с удовольствием, если только вы уговорите свою группу войти в «Грунтовой синдикат».

— О нет, — ответил мистер Демпри, — я не могу этого сделать: я обещал мисс Снипп поддерживать ее план.

— Ну, об этом вы можете забыть, — сказал собеседник. — Я только что говорил с мисс Снипп, она берет автомобиль…

Все они впали буквально в истерическое состояние, когда внезапно перед ними блеснула надежда — точно солнечный луч прорвался сквозь черные тучи; мистер и миссис Сивон передали предложение некоего Скута, явившегося представителем Арнольда Росса и дававшего им больше, чем кто-либо до сих пор: единовременную сумму в тысячу долларов наличными деньгами за каждый участок, четвертую часть получаемой с каждого участка прибыли и обязательство пробурить скважину в течение тридцати дней под угрозой уплаты другой тысячи долларов каждому владельцу участка.