— Еще возьмешь, не раз.

Перрин поднял топор, собираясь зашвырнуть его в пруд, но Илайас схватил юношу за запястье.

— Тебе еще придется брать его в руки, парень, и чем дольше ты будешь его ненавидеть, тем мудрее воспользуешься им, — мудрее, чем большинство людей. Погоди. Придет время, когда ты больше не сможешь ненавидеть его, вот тогда бросай его как можно дальше и беги прочь.

Перрин взвешивал топор в руках, борясь с искушением утопить его в пруду. Легко ему говорить «погоди». А что, если я подожду и потом НЕ СМОГУ его выбросить?

Юноша открыл было рот, чтобы спросить у Илайаса, но сказать ничего не успел. Послание от волков такое срочное, что глаза у него остекленели. На миг он забыл, что хотел сказать, забыл, что вообще хотел что-то говорить, забыл даже о том, что умеет говорить, что умеет дышать. Лицо Илайаса тоже вытянулось, а глаза, казалось, смотрели внутрь и куда-то далеко. Затем все исчезло так же быстро, как и пришло. Видение длилось лишь один удар сердца, но и этого хватило.

Перрин встряхнулся и глубоким вдохом наполнил легкие. Илайас не медлил ни секунды; едва завеса спала у него с глаз, он без колебаний устремился к костру. Перрин безмолвно побежал за ним следом.

— Туши костер! — хрипло выкрикнул Илайас Эгвейн. Он нетерпеливо махал рукой и, казалось, пытался кричать шепотом. — Гаси же его!

Девушка поднялась на ноги, недоуменно вытаращившись на Илайаса, потом шагнула к огню, но медленно, явно не понимая, что происходит.

Илайас, едва не оттолкнув ее с дороги, кинулся к костру, подхватил железный чайник-котелок, обжегся и выругался. Жонглируя горячим котелком, он опрокинул его в огонь. Отстав от бородача на шаг, подбежал Перрин и тотчас же принялся ногами забрасывать землю на шипящие угли, остаток чая еще выплескивался на огонь, шипя и поднимаясь усиками пара. Перрин остановился, лишь затоптав последний уголек.

Илайас бросил чайник Перрину, который тут же выронил его, издав сдавленный вопль. Перрин подул на пальцы, хмуро косясь на Илайаса, но мужчина в шкурах был слишком занят беглым осмотром стоянки и больше ни на что не обращал внимания.

— Нет никаких шансов скрыть, что кто-то здесь побывал, — сказал Илайас. — Нам нужно просто поторапливаться и надеяться. Может, им не захочется утруждать себя. Кровь и пепел, но я был уверен, что это были вороны.

Перрин торопливо бросил седло на Белу и придержал топор у бедра, когда наклонился затянуть подпругу.

— Что такое? — спросила Эгвейн. Голос ее дрожал. — Троллоки? Исчезающий?

— Идите на восток или на запад, — сказал Илайас Перрину. — Найдите, где спрятаться, а я, как только удастся, присоединюсь к вам. Если они заметят волков... — Он метнулся прочь, пригибаясь так, словно бы собирался бежать, точно волк, на четвереньках, и растворился в удлиняющихся вечерних тенях.

Эгвейн торопливо собирала свои немногие пожитки, но по-прежнему требовала от Перрина объяснений. Ее голос был настойчив и с каждой минутой, пока тот хранил молчание, становился все испуганней. Сам он тоже был испуган, но страх заставлял ребят двигаться быстрее. Перрин обождал, пока они не направились на заходящее солнце. Торопливо шагая впереди Белы и придерживая топор у груди обеими руками, он через плечо урывками рассказывал, что знал, в то же время высматривая местечко, куда бы можно было забиться, как в нору, и подождать Илайаса.

— Приближается много людей, на лошадях. Они нагнали волков сзади, но люди пока их не заметили. Всадники направляются к озеру. Скорей всего, к нам они никакого отношения не имеют, просто тут единственный источник воды на мили вокруг. Но Пестрая говорит... — Перрин глянул через плечо. Вечернее солнце наложило странные тени на лицо девушки, в этих тенях терялось выражение ее лица. О чем она думает? Смотрит так, будто больше не знакома с тобой? Узнает ли она тебя вообще?— Пестрая говорит, они как-то не так пахнут. Это... что-то вроде того, как неправильно пахнет бешеная собака. — Озеро позади них исчезло из виду. В сгущающихся сумерках Перрин еще различал валуны — обломки статуи Артура Ястребиного Крыла, но не мог определить, на котором из камней горел костер. — Мы будем держаться от них подальше, найдем какое-нибудь укрытие и подождем Илайаса.

— А почему мы должны из-за них волноваться? — спросила Эгвейн. — Если я правильно поняла, здесь нам ничего не грозит. Здесь должно было быть безопасно. Свет, да должно же быть какое-то безопасное место.

Перрин стал внимательнее присматриваться, отыскивая возможные укрытия. Они не успели далеко отойти от пруда, а сумерки все густели. Вскоре станет совсем темно. Бледный свет все еще подкрашивал гребни холмов. Из лощин, где уже почти ничего не было видно, этот свет по контрасту казался очень ярким. Слева на фоне неба резко выделялось что-то темное — большой плоский камень торчал из склона, скрывая все под собой во мраке.

— Сюда, — сказал Перрин.

Он рысцой устремился к холму, бросая через плечо взгляды и проверяя, нет ли какого признака приближающихся людей. Ничего — пока. Не раз юноша останавливался и ждал, пока девушка и лошадь нагонят его. Эгвейн почти прижалась к шее Белы, и кобыла аккуратно выбирала путь по неровной земле. У Перрина мелькнула мысль, что обе они устали, наверное, гораздо сильнее, чем он считал. Лишь бы это убежище оказалось хорошим. Вряд ли мы сумеем найти другое.