У него зазвенело в ушах и от этой улыбки, и от того, что, как бы ни разворачивались события, она теперь навсегда прикована к нему.

— Эти иероглифы, — произнес он, — те, что были написаны на простыне, вы их помните?

— Да, — ответила она, удивленная столь внезапным переходом. — Почему вы спрашиваете?

— Не могли бы вы начертить их для меня? Возможно, я узнаю их, они могут означать что-нибудь.

— Они были начерчены на покрывале, не на простыне. Его... его кровью. — Она сделала глубокий вдох, протянула руку, взяла ручку и обмакнула её в чернила. — Я забыла сказать вам об одной вещи. Когда я проснулась, маленький крестик, который я носила с самого детства, исчез. Я обыскала все, но нигде его не нашла.

— Он украл его?

— Я так полагаю. Но больше не взял ничего. Там были ещё драгоценности, но их он не тронул. Их нельзя назвать слишком дорогими, но они стоили больше, чем крест.

— Вот, — сказала она, протягивая ему лист бумаги.

Он долго смотрел на него; солнечный луч посверкивал на золотой печатке, которую он носил всегда, не снимая. Иероглифы не говорили ему ни о чем абсолютно.

— Сожалею, но они лишены смысла. Они даже не выглядят как китайские — китайские или японские, иероглифы все пишутся одинаково. — Внезапно ему в голову пришла какая-то мысль, он перевернул листок и охнул: — Токайдо — вот что они означают! — Его лицо побелело. — Вы просто срисовали их вверх ногами. Токайдо увязывает все воедино! Он хотел, чтобы вы знали, хотел, чтобы все Поселение знало. Так бы оно и случилось, расскажи вы кому-нибудь о том, что произошло с вами! Но зачем ему это понадобилось?

Её пальцы, дрожа, поднялись к вискам.

— Я... я не знаю. Возможно... я не знаю. Он... он теперь уже, наверное, умер, мсье Струан ранил его... конечно же, он должен быть мертв.

Андре нерешительно помолчал, беспокойно взвешивая доводы за и против.

— Раз уж у нас так много общих секретов и мне ясно, что вы умеете их хранить, сожалею, но я должен открыть вам ещё один. —

Он рассказал ей про Хоуга и операцию. — Это была не его вина, Хоуг никак не мог знать о том, кого он лечит. В этом есть своя ирония, но оба врача порекомендовали не говорить вам об этом, чтобы не расстраивать вас.

— Это из-за Бебкотта и его напитка со мной произошло то, что произошло, — проговорила она чуть слышно, и от звука её голоса холодок пробежал у него по коже. — Стало быть, этот человек жив?

— Мы не знаем. Хоуг считает, что шансов у него было мало. Зачем этому дьяволу понадобилось раскрывать перед всеми своё злодейство, Анжелика?

— Есть ещё какие-нибудь секреты, касающиеся этого кошмара, которые вам известны, а мне нет?

— Нет. Так почему он захотел, чтобы все узнали? Бравада?

Долгое время она стояла и смотрела на иероглифы, написанные ею. Стояла неподвижно, только грудь размеренно поднималась и опускалась вместе с её дыханием. Потом, не проронив больше ни слова, она вышла. Дверь тихо закрылась за ней.

Он удивленно покачал головой, потом взгляд его вернулся к бумаге.

Тайрер сидел в маленьком бунгало, примыкавшем к британской миссии, которое он делил с Бебкоттом, и упражнялся в каллиграфии вместе с Накамой — под таким именем он знал Хирагу.

— Пожалуйста, скажите мне, как по-японски будет: сегодня, завтра, послезавтра, на следующей неделе, на следующий год, все дни недели и все месяцы года.

— Да, Тайра-сан. — Хирага тщательно проговаривал японское слово и смотрел, как Тайрер записывает латинскими буквами, как оно звучит. Потом Хирага вписывал иероглифы в специально оставленные пробелы и снова смотрел, как Тайрер копирует их. — Вы харосый уценик. Всегда сохраняйте один порядок, когда писать, 'рег'кий, тогда нет забывать.

— Да, я начинаю понимать. Спасибо, вы очень помогаете мне, — учтиво ответил Тайрер. Ему нравилось писать, читать, учиться — и учить в ответ, он заметил, что Накама необычайно сообразителен и схватывает все на лету. Он прошелся вместе с ним по списку слов и, когда добился нужного результата, сказал: — Хорошо. Благодарю вас. Теперь, пожалуйста, пойдите к Райко-сан и подтвердите мое свидание на завтра.

— «Потви'рдить», паза'рста?

— Убедиться. Убедитесь, что мое свидание будет.

— А, понимаю. — Хирага поскреб подбородок, уже потемневший от однодневной щетины. — Я пойду сейчас потви'рдить.

— Я вернусь после второго завтрака. Пожалуйста, будьте здесь. Мы сможем попрактиковаться в разговорной речи, и вы расскажете мне ещё что-нибудь о Японии. Как мне сказать это по-японски? — Хирага дал ему нужные слова. Тайрер записал их на слух в тетрадь, теперь уже целиком исписанную словами и фразами, и повторил несколько раз, пока не остался удовлетворен. Он уже собирался отпустить Накаму, но тут, вдруг вспомнив о чем-то, спросил: — Что такое «ронин»?