Сет уцепился крепче.

– Я хочу вести!

Абигайль подняла голову, выпрямилась.

Феликс замахнулся для удара.

– Нет! – Абигайль вскочила и бросилась к ним. Феликс посмотрел на нее с искаженным от злости лицом.

– Он дурак! – воскликнул Феликс, но руку опустил.

– Сам дурак! – заливаясь слезами, крикнул Сет.

Абигайль пристально посмотрела на Феликса, но такой упрек на него не подействовал. Погрозив пальцем, она сказала:

– Никогда не поднимай руку на брата, слышишь?

– Я бы его не ударил, – надулся Феликс и скрестил руки.

– Он тебя когда-нибудь бил?

– Да! – закричал Сет. – Он меня щипал!

– Когда?

Сет раздувался от справедливого негодования.

– На день рождения, за руку. По щипку за каждый год!

– Это не считается! – заявил Феликс и воздел руки. – Это традиция!

– И ты ее старательно поддерживаешь, – успокоилась Абигайль. Похоже, Феликс может злиться на брата, но до насилия не доходит. Она обратилась к Сету: – А ты щиплешь его в день рождения?

– Ну… да…

– А поскольку он старше, ты щиплешь его в три раза больше, чем он тебя.

Сет заморгал.

– Я… я про это не думал.

– Теперь насчет змея. Пожалуйста, не заставляйте меня сообщать лорду Стилу, что придется вернуть его подарок.

Мальчишки испугались.

– Что?

– А мне придется это сделать, если вы не научитесь играть вместе. Хотите запускать змея?

– Да! – хором крикнули братья.

– Тогда вы должны найти способ играть вместе. – Мисс Уэст по очереди посмотрела обоим в глаза. – Согласны?

Феликс, вздохнув, кивнул:

– Согласен.

– Я тоже. – Сет вытер глаза. Абигайль их подтолкнула:

– Ну, бегите.

Мальчиков как ветром сдуло.

– Давай покажу, как лучше держать. – Феликс наклонился к брату.

– Спасибо, – растерянно ответил Сет.

Игра продолжалась в духе товарищества. Довольная, Абигайль вернулась на свое место и вздохнула, но осадок остался.

Ссора между мальчиками ее обеспокоила: сколько еще конфликтов ей предстоит разрешить? Хватит с нее взрывных темпераментов. Ее собственный брат был худшим из неслухов.

В детстве ссоры случались то и дело. Регги был вспыльчивый, и сколько бы Абигайль ни уговаривала его легче ко всему относиться, он постоянно ввязывался в перепалки. Если мальчик шутя толкнет его, он в ответ ударит с размаху. Если девочка дразнит его, он пролает в ответ страшную гадость. Упаси Бог кому-то сказать резкое слово Абигайль – Регги заставит его заплатить за это, обычно весьма изобретательным способом, бьющим сильнее, чем неуважение, проявленное к Абигайль.

Регги говорил, что только он имеет право ругаться с Абигайль. И когда он был не в духе, то сестре доставалось. Его острый язык мог оскорбить, но Абигайль никогда не принимала его слова близко к сердцу, в том числе когда Регги говорил, что, если бы Абигайль была мальчиком, они бы вместе зарабатывали приличные деньги, а не слонялись бездомными до тех пор, пока их не взяли в Андерсен-Холл, сиротский приют.

Абигайль игнорировала и другое замечание: что если бы она была ловчее, они не потеряли бы отчий дом после смерти родителей. Или ее любимое: если бы она была добрее к соседу мистеру Уормеру, у них был бы дом и им не пришлось бы уходить от кладбища Сент-Эдмонд. В таких случаях Абигайль умела прикусить язык и не говорила, что ничего нельзя поделать с тем, что она родилась девочкой, что ей тринадцать лет, а потому не может быть речи о том, чтобы выйти замуж за мистера Уормера. Не говоря уж о том, что ей было бы противно иметь такого распутного мужа.

После каждой такой тирады Регги каялся и вновь становился добродушным. И Абигайль не могла держать на него зла. Регги был такой ранимый, он бы сильно страдал, зная, что сестра на него сердится. С ней Регги всегда мирился, с другими был далеко не так покладист. Когда Абигайль потеряла место у Бернуиков, она хотела скрыть это от брата. Какая женщина, будучи в здравом уме захочет сообщить младшему брату, что одним махом потеряла сердце, рассудок и добродетель?

Но скрытность усугубила ее погибель.

Поскольку ее выгнали из дома с такой скоростью, что под ней пошатнулась земля, Абигайль пришлось положиться на дружбу с трактирщиком Уореном и Джен, его женой. Они дали ей крышу над головой. Три недели Абигайль почти не покидала комнату на верху крутой лестницы. Она почти ничего не ела, только плакала, пока не засыпала в изнеможении, потом просыпалась и опять плакала. Сердце болело так, что иногда ей казалось, что она умрет, – но такого исхода она не хотела.

Милая Джен подумала, что ей нужна поддержка семьи, и написала Регги. Он приехал, нашел Абигайль в крохотной комнатушке и поднял бунт. Регги потребовал, чтобы она все ему рассказала, вытянул из Абигайль все постыдные подробности, безжалостно расспросил о Финеасе, о роли лорда Бернуика, о вмешательстве его мерзкого племянника Сайласа.