– Не лучше ли пригласить миссис Дженкс или леди Хелен?

– Нет, ваша светлость. Посетитель хочет видеть именно вас.

Софи сложила лист пополам, сунула в ящик и поднялась.

– Кто он? Назвал себя?

– Эннибал Джонс, офицер с Боу-стрит. Настаивает на разговоре с вашей светлостью касательно… убийства.

– Мне нужны свечи – много, – заявил Грант, сбросив запачканный сюртук. – Позаботься, чтобы к семи часам они были зажжены.

Рен выслушал распоряжение с недовольной гримасой. Камердинера значительно больше интересовало жирное пятно на рукаве синего сюртука хозяина. Подняв одеяние к носу, он принюхался.

– Валялись в канаве на рынке Биллингсгейт?

– Нет, всего лишь неудачно встретился с половником. Как-нибудь потом расскажу.

Нетерпеливо ожидая встречи с Софи, Грант снял со спинки стула любимый бордовый сюртук. Полдня он провел, пытаясь разыскать того самого французского повара, которого, по словам тети Фиби, нанял какой-то богач. Но к сожалению, шеф оказался вовсе не месье Ферраном. А когда Грант высказал предположение, что имя изменилось после отравления герцога, темпераментный француз вытащил из кастрюли с супом половник и метнул в докучливого посетителя.

Вот так и случилось, что, вместо того чтобы отправиться прямиком в Малфорд-Хаус, пришлось заехать домой и переодеться. Задержка вызывала досаду, хотя и предстояло всего лишь забрать список правил, который Софи обещала составить. Да, любопытство действительно разыгралось не на шутку. Какие условия она решит внести в список? Ограничит ли способы, которыми ему будет дозволено прикасаться к священному телу? Потребует ли обращения «ваша светлость» даже в порыве страсти? А может быть, собирается командовать им, словно комнатной собачкой? Черта с два.

Грант благосклонно принял помощь Рена в сложном ритуале облачения в чистую одежду.

– Прикажи миссис Хауэлл поменять постельное белье. На столе возле камина оставь тарелку с сыром и фруктами. Не забудь о бутылке бургундского. К ней – два бокала.

– Ага, значит, все-таки два, – ехидно пробурчал Рен. – А я-то, старый дурак, подумал, что свечи и чистое белье понадобились вам одному.

К счастью, камердинер быстро оправился от недавнего удара по голове. Жилистый старик оказался сварливым, несговорчивым и уже спустя два дня после нападения неизвестного преступника встал с постели. Хозяину пришлось смириться с упрямством верного слуги. Поскольку сидеть дома и следить за соблюдением предписанного режима мистер Чандлер не мог, оставалось лишь привести в исполнение угрозу и привязать больного к кровати.

Грант подошел к зеркалу, поправил белоснежный шейный платок.

– Проследи, чтобы шторы были плотно задвинуты. Камин растопи дровами, а не углем.

– Может быть, чтобы доставить удовольствие герцогине, освежить воздух французскими духами? Или положить на горшок горностаевое сиденье?

Поймав в зеркале отражение насмешливых голубых глаз, господин ответил суровым взором.

– Не припомню, чтобы называл имя и титул той особы, которая проведет со мной вечер.

Рен не дрогнул.

– Лишь одна женщина способна вить из вас веревки. Да, с тех самых пор как вернулись в Лондон, вы забыли обо всем, кроме дома покойного герцога.

Проницательный Рен говорил правду. Но сегодня можно ослабить гнетущее напряжение. Если хорошенько подумать, то внезапная перемена в настроении Софи имела разумное объяснение. Наверняка она поняла, что, услышав правду о Роберте, Грант узнал и вероятный мотив убийства. А теперь надеется с помощью прекрасного тела усыпить его бдительность, не подозревая, что таким образом помогает осуществлению далеко идущего замысла.

Грант повернулся к Рену.

– Когда закончите приготовления, оставайтесь внизу – все: и ты, и Хауэллы. Или, если хотите, можете считать вечер свободным. Ваши услуги мне не понадобятся.

Старик осуждающе покачал головой:

– Советую вести себя осторожнее. Если вдруг ошибаетесь в предположениях и герцогиня невиновна в убийстве…

– Виновна.

– То окажется, что вы снова дурно обошлись с леди – как и десять лет назад.

Грант сдержался, а как хотелось ответить, что на самом деле десять лет назад Софи его использовала. Но таких подробностей Рен не знал. Она ясно, откровенно и даже жестоко высказала собственную точку зрения на брак – впервые сразу после любовного свидания, а потом еще раз, спустя две недели, когда он узнал о помолвке и в ярости пришел выяснять отношения.

Тогда он схватил ее за плечи, вожделея до сердечной боли.

– Ты не можешь выйти замуж за Малфорда! Ведь не исключено, что ты носишь под сердцем моего ребенка.

Софи смерила его ледяным взглядом.

– Слава Богу, этого не случилось. Наша связь возникла лишь ради телесного удовлетворения, и мне не хотелось бы так дорого платить за ошибку.

– Ошибку? Господи, Софи! Ты же сказала, что любишь меня!

– Уж кто-кто, а ты должен знать, какую чушь порой бормочут в постели любовники. В тот вечер я всего лишь хотела удовлетворить любопытство, удостовериться, что твоя репутация заслуженна. – С этими словами она бесцеремонно осмотрела его с головы до ног, словно выбирала на базаре окорок. – Жаль, что ты не в состоянии сделать меня герцогиней.