– Кто ее нашел?

– Ее муж. Вместе, – заторопился он, увидев, что Линли собирается заговорить, – с двумя парнями из деревни, которые вовсе не были его друзьями. – Плейтер приветливо улыбнулся. – Полагаю, вы подумали о том же, о чем тогда подумали и мы, инспектор. Что Дэрроу заманил жену на мельницу, удавил ее и сам написал записку. Но записка – ее. Наши эксперты-графологи это подтвердили. А то, что на бумаге имеются и его отпечатки, вполне объяснимо. Он же взял листок с кухонного стола, собственно, для него она и оставила эту записку. Почему ж ему было ее не взять. И потом, Ханна Дэрроу для большего веса надела на себя два шерстяных пальто и два толстых свитера. Чтобы она отправилась на прогулку в таком виде – это полная ерунда. Даже если муж и уговаривал одеться потеплее.

Театр «Азенкур» был втиснут между двумя гораздо более внушительными зданиями на узенькой улице недалеко от Шефтсбери-авеню. Слева от него располагался отель «Ройял стандарт», укомплектованный швейцаром в ливрее, который провожал свирепым взглядом всех пешеходов и все машины. Справа находился Музей театральной истории, фасад которого был украшен витринами, где разместилась потрясающая выставка костюмов елизаветинских времен, оружия и реквизита. Стиснутый этими двумя домами, «Азенкур» имел вид заброшенный и несчастный, но об этом вы сразу забывали, стоило только войти внутрь.

Хелен Клайд, прибывшая сюда вскоре после двенаддати, в изумлении замерла на пороге. Последний раз, когда она была здесь на спектакле, здание принадлежало другому владельцу, и хотя прежний, по-викториански мрачный интерьер обладал неким диккенсовским очарованием, от преобразований, затеянных лордом Стинхерстом, захватывало дух. Она, конечно, читала об этом в газетах, но и представить не могла ничего подобного.

Стинхерст предоставил архитекторам и дизайнерам абсолютную свободу. Следуя новейшим веяниям дизайна, не признающим никаких перегородок, они полностью опустошили здание изнутри и, устроив особый вход, воспаривший на высоту всех трех этажей открытых балконов, развеяли все эти сумерки и словно раздвинули стены, использовав еще и цвета, которые резко контрастировали с закопченным фасадом. Восхищаясь буйством творческой фантазии, которая так преобразила театр, леди Хелен позволила себе отрешиться от предстоящего нелегкого разговора.

Вместе с сержантом Хейверс и Сент-Джеймсом они почти до полуночи прорабатывали его детали. Продумали все подходы к этому визиту в «Азенкур».

Поскольку Хейверс не могла пойти в театр, не поставив в известность Линли, и выполнить столь деликатную работу под эгидой полиции было едва ли возможно, решили, что либо леди Хелен, либо Сент-Джеймс возьмут на себя секретаршу лорда Стинхерста и попробуют вытянуть из нее сведения о телефонных звонках, которые, как заявлял ее шеф, она сделала ему в тo утро, когда нашли тело Джой Синклер.

В результате затянувшейся допоздна дискуссии они пришли к выводу, что леди Хелен справится с этой дачей лучше Сент-Джеймса, ей секретарша доверится скорее. В полночь все это звучало вполне по-деловому – даже немного льстило, – но сейчас, когда секретарша Стинхерста находилась в каких-то десяти шагах отсюда, в одном из кабинетов администрации, все это казалось отнюдь не столь обнадеживающим.

– Хелен? Пришла поучаствовать в новой драчке?

В дверях зрительного зала стоял с кружкой в руках Рис Дэвис-Джонс. Леди Хелен улыбнулась и прошла за ним в бар, где шумно варился кофе, источая пренеприятный запах, главным образом цикория.

– Мерзопакостный кофе, – признал Дэвис-Джонс. – Но со временем к нему привыкаешь. Налить тебе?

Когда она отказалась, он налил себе кружку. Жидкость была черной, напоминавшей пережженное моторное масло.

– Что за новая драчка? – спросила она его.

– Возможно, «драчка» не самое верное слово, – сказал он. – Скорее дипломатическое маневрирование среди чувствительных актеров, претендующих лучшие роли в новой постановке Стинхерста. Единственная трудность в том, что до сих пор не решили, на какой пьесе остановиться. Поэтому можешь себе представить рубку за место, которая идет здесь последние два часа.

– Новая постановка? – спросила леди Хелен. – Ты хочешь сказать, что лорд Стинхерст собираете что-то ставить, несмотря на то, что случилось с Джой и Гоуваном?

– У него нет выбора, Хелен. Мы все связаны с ним контрактом. До открытия театра осталось меньше двух месяцев. Или новая постановка, или его полный крах. Правда, не могу сказать, что он очень рад тому, что происходит. И радости еще поубавится, когда из-за того, что случилось с Джой, на него накинутся газеты. Не могу понять, как это они до сих пор не вцепились в этот лакомый кусок. – Он легко коснулся руки леди Хелен, лежавшей на стойке бара. – Ты из-за этого здесь, правда?

Она не думала, что наткнется на него здесь, и была не готова к этой встрече. Ответила первое, что пришло в голову, даже на секунду не задумавшись, почему лжет.

– Вообще-то нет. Просто оказалась поблизости. Дай, думаю, зайду, может, ты здесь.

Он все так же не отрываясь смотрел на нее, но ему удалось удержаться от скептической улыбки, услышав это смехотворное объяснение. Он был не из тех, кому надо, чтобы красивая женщина непременно сама добивалась его внимания… А она была не из тех женщин, которые так поступают. Он прекрасно это знал.