Шрифт:
— Ка-ак? — в ужасе переспросила бабушка Женечки.
— На этих своих… тарелках, — охотно пояснила Сашенькина бабушка.
— Ох, уж эта горка, — покачала головой бабушка Женечки. — Говорила ведь: не надо её заливать возле самой детской площадки.
— Совершенно правильно, — кивнула её собеседница.
Заметив, что внимание бабушек переключилось, Герасим почел за лучшее ретироваться с детской площадки.
— Ну, ты молодец, — начал отчитывать его Луна. — Давай тебе после этого поручения.
— Тебе легко говорить, — буркнул Муму. — В следующий раз другом детей будешь ты. Или пускай Илюшка с Кирюшкой, — повернулся он к почти близнецам, которые подчеркнуто скромно стояли в сторонке, ибо сочли за лучшее не мозолить глаза бабке вчерашнего Сашеньки.
Павел хотел что-то ответить Герасиму, но в это время раздался вопль:
— Саша! Саша! Назад!
Друзья разом обернулись. С площадки стремглав улепетывал ребенок в зеленой курточке. Он несся прямиком под колеса машины?
Глава V.
СЛЕДЫ НА СНЕГУ
Герасим метнулся следом за малышом. Издав истошный вопль: «Нет!», он подхватил ребенка в зеленой курточке под мышку. Водитель тяжелого джипа резко затормозил. По скользкой дороге его занесло. Машина лишь чудом не врезалась в фонарный столб.
К Герасиму, который продолжал держать под мышкой извивающегося малыша, подлетела молодая женщина:
— Спасибо, спасибо! — захлебывалась она. — Сашенька! Сашенька!
— Жить надоело? — подбежал к ним запыхавшийся водитель джипа. — Неужели за ребенком присмотреть не можете? Еще немного, и я бы его задавил. Тут ведь поворот, и сугроб обзор загораживает. Такого мелкого, — посмотрел он на малыша в зеленой курточке, — и не заметишь.
— Конечно, если с такой скоростью мчаться, — упрекнула его молодая мать. — Вы разве не знаете, что тут детская площадка?
— О чем вы говорите! — оскорбленно воскликнул мужчина. — Я плелся со скоростью черепахи, а про площадку, между прочим, давно твержу, что её огородить надо. Поставьте об этом вопрос на правлении Изумрудова. Я-то чего, у меня дети уже взрослые. А вы вот с другими мамашами побеспокойтесь.
Водитель вернулся к машине и, сев в нее, укатил.
— Спасибо тебе большое, мальчик, — снова поблагодарила Герасима мама ребенка.
— Не за что, — с пафосом отозвался тот. — Это мой долг.
И он гордо прошествовал обратно к ребятам. Те ещё не совсем отошли от шока. Однако, едва Герасим приблизился, Павел спросил:
— Ты, надеюсь, узнал, как её зовут?
— Кого? — не понял Каменное Муму.
— Естественно, маму, — внес ясность Луна.
— Нет. Не узнал, — признался Герасим. — А на фига?
— Ну, ты, Герка, даешь, — пожал плечами Иван. — А вдруг это мама того самого Сашеньки?
— Тот самый Сашенька, к вашему сведению, пошел на прогулку с бабушкой, — отозвался Каменное Муму.
— Верней, собирался идти с бабушкой, — уточнил Луна. — Где гарантия, что они в последний момент не разругались окончательно с мамой Сашеньки?
— Вот именно, — вполне допускала подобное Варвара. — Бабка вдрызг разругалась с дочерью и упилила в город. А идти с Сашенькой пришлось его маме, которая то ли Люша, то ли Нюша.
— Да, Герка, — вмешались Илюшка с Кирюшкой. — Схалтурил ты. Придется тебе к ней опять подойти и познакомиться.
— Отстаньте, — набычился Каменное Муму. — Никуда я больше не пойду.
— Не пойдет, — подтвердила Варя. — Святые слова, не пойдет. Потому что они уходят.
Сашенькина мама помахала его рукой остающимся на площадке детям: «До свидания! До свидания! «Затем подхватила сына на руки и скорым шагом направилась к дороге.
— Картина ясная, — солидно проговорил Баск. — Сашенька от страха описался.
— Так на нем же наверняка памперсы, — сказал Илюшка. — Рекламу видали? Они влагу не пропускают.
— До поры до времени, конечно, — вмешался в спор Муму.
— Вас, может, волнует влагопропускаемость памперсов, — усмехнулась Варя. — А я лично больше беспокоюсь, как бы Сашеньку с мамой не упустить. Смотрите, они уже далеко.
— Вот именно, — прибавил шаг Луна. — Сейчас проследим за ними до самого дома. Установим адрес и проверим по справочнику.
— Нормальный ход, — одобрили почти близнецы.
— Кстати, Кирюшка, как там дела на кухне? — поинтересовался Иван.
— Кто-то пришел, покашлял, погремел посудой и снова ушел, — доложился Кирюшка.