Музыка смолкла. На авансцене возник актер в костюме шута. Правда, это был другой шут. Не тот, что стоял у входа в театр.

— Нет повестей печальнее на свете! — торжественно провозгласил новый шут и с достоинством удалился.

Зал восторженно зааплодировал.

— Класс, — сказала Школьникова.

Катя и Таня дипломатично промолчали. Действие пока не особенно их захватило. Аплодисменты смолкли. Зал погрузился в гробовую тишину. Тут Женька решил угостить Наташку и других ребят булочками. Однако булочки лежали на дне пластикового пакета. Чтобы извлечь их на свет, нужно было вытащить пакеты с чипсами. По зрительному залу разнесся громкий шорох и хруст. Публика возмущенно зашикала.

— Я не виноват, что эти пакеты такие громкие, — начал оправдываться долговязый мальчик.

Тут он наконец справился с задачей и громко добавил:

— Налетай, Наташка! И остальные — тоже! Все налетели. Шиканье в зале усилилось. На сцену тем временем выпорхнуло эфирное создание в розовом платье и что-то запело тоненьким голосом. Слов никто из ребят разобрать не смог. А, может, их вовсе не было.

— Это что же, выходит, опера? — громко спросил Марат Ахметов.

Олег уткнулся в программку и весьма долго ее изучал. К эфирному созданию, которое, по всей видимости, олицетворяло Джульетту, вприпрыжку подбежал стройный юноша.

— Это что же, Ромео? — осведомилась Моя Длина у Тани и Кати.

— Больше, пожалуй, некому быть, — чуть подумав, ответила Катя.

Молодые люди какое-то время пели хором, затем закружились в вальсе.

— Насчет оперы тут ничего не сказано, — наконец поднял глаза от программки Олег.

— А насчет балета? — фыркнула Катя. — По-моему, это первый бал Наташи Ростовой.

— А, по-моему, это просто полная чушь, — пробрюзжал Темыч. — Только зря с людей деньги берут.

Ближайшие к ребятам соседи опять возмущенно зашикали.

— Спокойно, граждане, мы больше не будем, — заверил негодующую публику Пашков.

Марат, не отрываясь, глядел на сцену. Затем, перегнувшись через Женьку и Наташку, спросил у Олега:

— Слушай, взгляни в программке. Как эту, на сцене, зовут?

— Джульетта. Тебе ведь уже говорили, — откликнулся тот.

— Да не у Шекспира, а в жизни, — продолжал Марат. — Девчонка-то ничего.

— Валькирия Прошечкина, — удовлетворил его любопытство Олег.

— Травка зеленая, вот это имечко! — воскликнула Моя Длина.

— Тише! Тише! — послышалось со всех сторон.

— Поняли, — вновь выступил в роли миротворца Лешка Пашков.

— Имя как имя, — ничуть не удивился Ахметов. — Главное, девочка — класс.

— Маратик запал на Валькирию, — не замедлила с очередной колкостью Катя. — Кстати, она что, родственница режиссера?

— Родная дочь, — откликнулся Олег.

— Маратик, боюсь, тебе тут не светит, — обратилась к нему Катя.

— Это еще почему? — возмутился Ахметов.

— У тебя с духовной жизнью туго, — продолжала с издевкой Катя.

— Почему туго? — сильней прежнего возмутился Марат. — У моего предка денег полно. Он любую духовность купит. А вот у предков Валькирии, — указал он на аскетически оформленную сцену, — со спонсорами явная беда. Видишь? Ни на что, кроме костюмов, не хватило.

Катя и Таня резко опустили головы. Их разбирал смех. Ромео с Джульеттой наконец завершили танец. Теперь они одновременно читали свои монологи. Разобрать слова по-прежнему не представлялось возможным. Затем на сцене подули ветры. Ромео и Джульетта крайне изящно позволили увлечь себя со сцены потокам воздуха. После чего зал и сцена погрузились в кромешную тьму. На какое-то время воцарилась гробовая тишина. Потом раздался выразительный хруст. Это Женька наконец-то занялся чипсами.

Олег невольно втянул голову в плечи. Ему казалось, что на десятый «Б» сейчас обрушится гнев всего остального зала. Возможно, этим бы все и кончилось. Однако со сцены крайне вовремя раздались оглушительные раскаты грома. Сверкнуло несколько молний. После чего сцену залил сумрачный свет, и все увидели три темные фигуры, висевшие на шведской стенке.

Покачиваясь из стороны сторону, фигуры хором завыли.

— Олег, — перегнулся к нему Пашков через Катю и Таню.

— Тебе чего? — не понял мальчик в очках.

— Танька, пожалуйста, поменяйся со мной на минутку местами, — с мольбою взглянул на светловолосую девочку Лешка. — Мне надо срочно сказать Олегу одну важную вещь.

Таня, пожав плечами, пересела.

— Слушай, Олег, — едва оказавшись рядом, зашептал Лешка. — Это те же самые поют.

— Какие те же самые? — уставился на него друг.

— Ну, как у меня в башке, — уточнил Лешка.

— По-моему, тебе лечиться надо, — покрутил пальцем возле виска Олег.

— Ничего мне не надо, — оскорбленно проговорил Лешка. — Я точно тебе, Олег, говорю: те, у меня в башке, так же выли. Один в один. И слов тоже невозможно было разобрать.