Вход/Регистрация
Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 4.
вернуться

Сикибу Мурасаки

Шрифт:

— Но я слишком ничтожна, я даже не знаю, о чем надо говорить. И молодая госпожа продолжала лежать, всем своим видом показывая,

что уговаривать ее бесполезно. Так и пришлось монахине вернуться ни с чем.

— Что же? Неужели она столь бессердечна? Значит, вы обманули меня, говоря о горе Мацути?

Пришел я сюда,Услыхав голоса цикад,«Ожидающих в соснах»,Но лишь промок от росы,Заблудившись в чаще мисканта…

— Неужели в вашем сердце нет ни капли жалости? — взывала монахиня. — Ответьте хотя бы на это.

Однако женщина молчала. «Лучше не показывать своей осведомленности, — думала она. — К тому же стоит мне хоть раз уступить, и они уже не оставят меня в покое». Дамы смотрели на нее неодобрительно, а монахиня, очевидно вспомнив дни своей молодости, сказала:

— По осенним лугамТы прошел, и охотничье платьеСобрало всю росу,К чему же теперь обвинятьСад наш, хмелем заросший?

Вот что ответила молодая госпожа. Ее опасения так понятны…

Увы, откуда было монахиням знать, в какой ужас приходила женщина при одной мысли, что кто-нибудь проникнет в ее тайну? Разумеется, они были на стороне Тюдзё, с которым их связывали самые светлые воспоминания.

— Вам нечего бояться, — внушали они молодой госпоже. — Ничего дурного не будет, если вы согласитесь при случае побеседовать с господином Тюдзё. Обыкновенная учтивость, не более.

Странно было видеть, что эти немолодые монахини не только не проявляют никакой приверженности старым обычаям, а, напротив, во всем подчиняются суетным прихотям света. Они молодились, по любому поводу слагали неумелые стихи, и поведение их возбуждало в сердце женщины невольную тревогу. Какие новые несчастья ждут ее впереди? Жизнь, давно уже опостылевшая ей, оказалась длиннее, чем она предполагала, и ей хотелось одного — чтобы люди забыли о ее существовании.

Она лежала, отдавшись глубочайшей задумчивости, а тем временем Тюдзё, громко вздыхая — не исключено, впрочем, что у него были и другие причины для печали, — тихонько наигрывал на флейте.

— «То и дело стоны оленей…» (508) — произнес он, ни к кому не обращаясь, и трудно было назвать его человеком вовсе несведущим…

— Я приезжаю сюда, влекомый воспоминаниями, — посетовал он. — Но, видно, и здесь мне не суждено обрести утешения, скорее напротив. Наверное, я так и не найду женщины, способной откликнуться на мои чувства. И даже в этих горах, «где нет места мирским печалям…» (43).

Видя, что он собирается уходить, монахиня подошла к галерее.

— Но ведь эта прекрасная ночь только началась… — сказала она. — Вот уж и в самом деле «как не сетовать?» (138).

— Что мне в этой ночи? — отвечал Тюдзё. — Теперь, когда я проник в истинные чувства обитательницы дальнего селения…

Он не стал настаивать, понимая, что может произвести неблагоприятное впечатление. Черты, на миг мелькнувшие перед его взором, возбудили в его сердце любопытство и внушили надежду на утешение. Однако высокомерная холодность этой особы, столь не вязавшаяся с тем бедственным положением, в каком он нашел ее, несколько остудила его пыл, и он решил уехать, к величайшему огорчению монахини, которая так и не успела сполна насладиться его игрой на флейте.

— Тот, кому не даноУвидеть, как поздней ночьюПрекрасна луна,Вряд ли станет искать ночлегаВ бедной келье у горных вершин, —

произнеся это весьма нескладное стихотворение, монахиня поспешила добавить:

— Вот что сказала госпожа. — И новая надежда заставила сердце Тюдзё забиться несказанно.

Пока за гороюНе исчезнет луна, взор мой станетЗа нею следить.Не проникнет ли ясный светСквозь ветхую кровлю спальни?..

Тихие звуки флейты донеслись до слуха старой монахини, и, очарованная ими, она вышла к гостю. Голос ее дрожал, приступы кашля сотрясали немощное тело. Удивительно, что, беседуя с Тюдзё, старая монахиня ни словом не обмолвилась о прошлом. Скорее всего она просто его не узнала.

— Может быть, вы сыграете нам на китайском кото? — обратилась она к дочери. — Ах, как красиво звучит флейта в лунную ночь! Эй, кто- нибудь, принесите кото!

Догадавшись, кто перед ним, Тюдзё невольно посетовал на прихотливость человеческих судеб. Подумать только, эта дряхлая старуха до сих пор жива, а его супруга…

Сыграв прекрасную мелодию в тональности «бансики», Тюдзё отложил флейту:

— Теперь ваш черед…

А надо сказать, что монахиня-дочь когда-то слыла в мире одаренной музыкантшей.

— Не могу не выразить вам своего восхищения, — сказала она. — За эти годы вы достигли значительных успехов. Но, может быть, я просто давно уже не слышала ничего, кроме пения горного ветра… Боюсь, что моя игра покажется вам слишком неумелой…

В последнее время китайское кото утратило былое значение, и мало кто играет на нем, хотя нельзя не отдать справедливой дани своеобразному очарованию этого инструмента. «Голос сосны сплетается с цитрой ночной…» [78] Китайскому кото вторила флейта, которой светлые звуки, казалось, сообщали особую чистоту лунному свету. Старая монахиня была в таком восторге, что забыла о сне и бодрствовала до самого рассвета.

78

«Голос сосны сплетается с цитрой ночной»... — Цитата из стихотворения китайского поэта Ли Цзяо (644—713) «Сто напевов".

  • Читать дальше
  • 1
  • ...
  • 101
  • 102
  • 103
  • 104
  • 105
  • 106
  • 107
  • 108
  • 109
  • 110
  • 111
  • ...

Ебукер (ebooker) – онлайн-библиотека на русском языке. Книги доступны онлайн, без утомительной регистрации. Огромный выбор и удобный дизайн, позволяющий читать без проблем. Добавляйте сайт в закладки! Все произведения загружаются пользователями: если считаете, что ваши авторские права нарушены – используйте форму обратной связи.

Полезные ссылки

  • Моя полка

Контакты

  • chitat.ebooker@gmail.com

Подпишитесь на рассылку: