— Кев, должен тебя сразу предупредить, что тебя ждет… словом, готовься к тотальной проверке на всех уровнях. Я лично обязан тебя полностью просветить во всех смыслах. У нас теперь новые порядки: мы у себя не только описываем, но и делаем глубинное обследование. А Лабиринт потом занимается проблемой в целом… Гут, а где же Раплет? Ступай к нему. Тебе было уже сказано, что нельзя его так долго держать в отключке, так он может оттуда не вернуться. Да! Еще одна деталь. Не забудь, пожалуйста, принести мне его записи, все отчеты по «Пятилистнику» — а также — информацию по космической поддержке. Я должен ее проверить, прежде чем отправим ее в Лабиринт.

Гут ушел, потом за ним следом ушел Кеворка — и даже не посмотрел в нашу сторону.

Аленька, как ошпаренный, закричал ему:

— Бросил нас одних… мы ничего здесь не знаем, не понимаем… Обещал придти нам на помощь! Врун ты и предатель, вот ты кто! — Аленька стал кидаться на стенку и разбил себе лоб.

Гут снова проник к нам тем же своим путем, как и раньше, и набросил на Аленьку сетку, как на буйного.

— Я им не псих! Я им не позволю издеваться над человеком. — прохрипел Аленька, заплакал от бессилия и повалился на пол.

Мы окружили его и стали утешать его и себя.

Они вышли из камеры слежения. Великий Цытирик шел впереди и прокладывал дорогу в лиловом мраке, который стал заметно светлеть, превращаясь в сиреневый туман. Кеворка едва касался его следов, легко прыгая за ним.

— Не отвык от наших дорог? — спросил Цытирик, не оборачиваясь.

— Немного! У них, где я жил, дороги очень-очень твердые, совсем следов не оставляют.

— Не может быть! Как же они тогда могут вообще передвигаться?

— Они даже не представляют, что нужно иначе. Как хорошо, что я вернулся наконец!

— Рад за тебя и рад тебя видеть, — Цытирик неожиданно оглянулся и дальше продолжал путь спиной вперед, чтобы видеть лицо разведчика, — но кое-что меня, знаешь, немного смущает… Какие у тебя личные впечатления? Ничего, что я так, с наскоку, не даю тебе отдохнуть?

— Мне сейчас как-то не до отдыха. А впечатления… — как всегда, странные. На этот раз, вы знаете, я летел полностью превращенный. Светилам для чего-то понадобилось, чтобы я был на Земле мальчишкой. Я там так раскрутился, что совсем позабыл и об Альдебаране, и о себе … скажу вам честно, такого со мной еще не бывало ни разу за все время, что я летал — уж очень на этот раз ощутимы помехи…

— Я должен тебя огорчить: к сожалению, это не помехи, а твое собственное новое излучение. Я несколько раз проверил твой спектр, пока вы приальдебаранивались — думал — возможно, какой-то сбой в аппаратуре. Честно признаться, твой спектр, меня напугал: боюсь, тебе не пройти Лабиринта — накисты тебя заволнуют. За твое отсутствие Нак Пакуа выдвинул вместо себя Ноленса, а Вейса задвинул — такой дотошный, его не проведешь, всех видит насквозь — без всяких приборов. Так что вот… А что за материал ты привез? Чем он интересен? Что-то я не нахожу в немничего особенного, но может быть, я ошибся или же чего-нибудь недопонимаю………

— Вы помните, о Великий, на этот раз руководить похищением было поручено Раплету, его первое серьезное испытание. Он сам их выбрал — по его словам, несколько типичных земных образцов. Мне только оставалось ему подыгрывать, а я поначалу ну никак не мог втянуться в эту игру. Потому-то мы так долго раскачивались, пробыли там дольше, чем надо, как я теперь понимаю. Признаюсь только вам: они не кажутся мне типичными — каждый из них неповторим в своем роде. И еще… странное чувство…… Они называют его «привязанностью»… Как будто кто-то невидимой, но прочной веревкой привязал меня к этим земным детям. Меня очень беспокоит их дальнейшая судьба.

Лицо Цытирика потемнело.

— Так вот откуда у тебя ощущение помех и собственной чужеродности. Нет! Никаких чужаков. Чтобы и думать об этом забыл — понадобишься для нового большого дела. Пока тебя не было, Нак Пакуа — этот Наук-Паук! — превратил систему в неравномерно вырожденную: войны не утихают ни на минуту. Наша задача — систему выправить и привести в исполнение триединство Фигософа: спокойствие, равновесие, невмешательство. Последнее время, откровенно говоря, у меня на губах вкус бороды Нака. Уверен: будет схватка, ее нам не избежать. Ты должен быть чист — так что никакой связи с прикатчиками, даже мысленно, мысленно — тем более, это самый большой альдебаранский грех — если ты еще не забыл наших законов! Они пройдут все положенные им испытания в Лабиринте, потом их припишут к засушенным шнурам суперпамяти — считай, они уже свободны от жизни.

— Вы этого не сделаете, Великий!

— Я — нет, это — не мое дело, но есть другие.

— Это бесчеловечно — я этого не допущу!

— Вот как ты заговорил: нет, это не наш язык. Забудь его. Не знаю, говорить тебе это или нет? Боюсь напугать тебя, да и себя тоже. Не хотел об этом даже думать… но ты чем-то мне напомнил Вилта. Ты должен о нем знать по учебникам космогонии. Легендарный разведчик. Проникал в дальние Галактики и возвращался без единой царапины в памяти. Трижды успешно проникал на Землю и привез столько интересных образцов, сколько тебе, мой друг, и не снилось, а на четвертый раз… сгорел. — Цытирик перешел на шепот: — Однако об этом наша история умалчивает…