На практике операция эта довольно сложна и сопровождается проделками, удивительно ловко придуманными, но по сво­ей безнравственности, по-видимому, значительно превосходящими подвиги разбойников, грабивших в старину на больших дорогах. Идеалом основателей трестов всегда было получение денег с публики, не давая ей ничего в обмен, и зачастую этот идеал вполне достигался. Успех их образа действий объясняется только тем, что большая часть трестов возникла почти одно­временно. Акции каждого треста бывают двух совершенно различных категорий: акции с известными преимуществами и обыкновенные. Первая из них приносит из доходов предприятия, до распределения прибылей, столько-то (обыкновенно 7) процентов их номинальной стоимости. Они никогда не предлагаются публике; представляя стоимость заводов, вошедших в трест, они выдаются в уплату их бывшим владельцам. Что же касается обыкновенных акций, единственно выпускаемых в обращение, то они предоставляют право лишь на остаток от прибылей, если таковой окажется, но до сих пор основатели тре­стов устраивали так, что таких остатков не оказывалось. Де Рузье, у которого я заимствую эти подробности, замечает, что нельзя указать треста, который выдавал бы дивиденды на акции, обращающиеся в публике. Не принося никакого дивиденда, эти акции, естественно, страшно упали. Выпущенные по цене в 500 фр., они теперь большей частью котируются ниже 150 фр. Владельцы трестов нисколько на это не жалуются. Когда цена акций подходит достаточно близко к нулю, они их скупают и могут тогда выдавать на них крупные дивиденды, которые им ничего не стоят, потому что эти дивиденды получают они же сами. Акции, естественно, поднимаются в цене, что дает возможность основывать потом новые тресты при помощи таких же приемов и отчасти избавляться от неприятных криков со стороны дочиста обобранных акционеров.

Возникает вопрос, какой интерес для разных заводов соглашаться на эти операции и вступать в трест, где они совершенно теряют свою самостоятельность? Они вступают в него главным образом потому, что пример предпри­ятий, пробовавших сопротивляться, показывает, что всякий отказ в согласии служит сигналом к беспощадной вой­не, в которой, безусловно, будешь побежден. Основатели трестов, имеющие в своих руках большинство железных дорог, назначением разорительных перевозных тарифов немедленно ставят упорствующее предприятие в невоз­можность перевозить свои товары. Если же предприятие находится в условиях, позволяющих ему, несмотря на это, отправлять свои товары, оно все-таки не избежит своей участи — трест будет продавать с убытком, пока не разорит конкурента. В большинстве случаев предпочитают продать заведение, чем дать себя разорить в конец.

В 1899 году в Америке было 353 треста с капиталом в 29 миллиардов фр. Как я уже сказал, тресты устанавлива­ют, безусловно, в пользу их совладельцев цены на все предметы потребления: зерновой хлеб, хлопок, металлы и др., причем, благодаря почти запретительным таможенным пошлинам, не боятся никакой иностранной конкуренции. Они начинают обыкновенно с уменьшения заработной платы и увеличения продажных цен. «Standard oil Trust» уволил сразу 1.500 рабочих и уменьшил на 15% плату остальным. «Tin plate Trust» в один год удвоил цену жести. При вывозе своих товаров за границу тресты, напротив, уменьшают цены с целью вызвать разорение иностранных предприятий.

О соблюдении интересов публики не было речи во всем предыдущем, и читатель, я полагаю, и не воображает, чтобы этот интерес мог входить в расчет хоть на одно мгновение при таких операциях. Участие, которое проявляют основатели трестов к публике, походит приблизительно на то, какое выказывает грабитель своей жертве или мясник баранам на бойне.

И однако, в силу одних естественных законов, которым и тресты, несмотря на их могущество, не могут не подчи­няться, публика все-таки извлекает несомненные выгоды из существования этих синдикатов. Вследствие объединениязаводов в одних руках, общие издержки производства сокращаются, специализация увеличивается и заводские цены значительно уменьшаются. Трест, установивший монополию, конечно, старается поднять цены, но так как всегда вы­ясняется, что, продавая дешевле, продашь гораздо больше, цены в конце концов понижаются, и цена на производимый трестом товар отпускается ниже прежней. стоимости. Это именно и случилось с медным трестом «Amalgamated Copper Се». Он сперва пробовал поднять цены на медь, но потом, получая мало барыша, скоро их сбавил.

Это, по крайней мере, одно из объяснений понижения цены на медь, которая в январе 1902 года упала до 47 фунтов стерлингов, между тем как за несколько месяцев до того была 75 фунтов. Весьма возможно, что настоящая причина уде­шевления скрывалась, как предполагали, в желании американского медного треста в конец разорить европейские синди­каты (которые старались удержать повышение цен на этот металл) для того, чтобы иметь возможность скупить за бесце­нок их заводы.

Американские рабочие, правда, пробовали бороться с трестами, но они были слишком слабы, чтобы очень долго им противиться. Тресты, впрочем, приносят им ту пользу, что уменьшают число случаев приостановки работ и безработицы и особенно приучают их к необходимости объединяться более тесно, чем объединялись они до сих пор. Когда все рабочие, услугами которых пользуется трест, будут во власти главы своего союза и будут распола­гать денежными сбережениями, позволяющими им выдерживать более продолжительную борьбу, они в любой момент будут в состоянии остановить все производство и добиться увеличения платы. Очевидно, что так как трест богаче рабочего, то он может бороться гораздо дольше, и рабочий всегда будет побежден, но так как борьба эта обходится очень дорого, то прямой интерес треста избегать ее и уменьшать плату лишь в самых исключительных случаях.

Американские тресты принимают часто такие безнравственные и варварские формы, что законодательство долго не переставало с ними бороться. После многолетних безрезультатных столкновений пришлось признать, что государство недостаточно сильно, чтобы бороться с такими грозными противниками, и оно отказалось от борьбы. В борьбе закона с трестами первый совершенно и окончательно был побежден. Нет ни того права, ни того правосудия, которые можно было бы противопоставить могуществу миллиардов. Законы молчат перед ними, как они молчали в былое время перед завоевателями.

Все владельцы трестов не без основания считают себя могущественными властелинами. Вот несколько выдер­жек из очень поучительной беседы сотрудника газеты «Journal» с директором стального треста во время недавнего пребывания его в Париже.

«— Да, действительно, мы могущественнее, чем когда-либо был какой-либо монарх. Зачем мы будем это отри­цать? Наш трест «United States Steel and Iron Corporation)), президентом которого я состою, платит ежегодно жало­ванье 600.000 служащих у него лиц в размере 200 миллионов долларов, т. е. миллиард франков. От наших служа­щих зависят непосредственно 5 или 6 миллионов и косвенно 15 миллионов человеческих существ. Наш трест владе­ет железными дорогами и 217 пароходами. Он достаточно силен, чтобы предписывать свою волю железнодорожным обществам, подвижным составом которых ему угодно пользоваться. Да, мы могущественны, очень могущественны!

Во время недавних забастовок я боролся с рабочими ассоциациями решительно и ожесточенно и сломил их со­противление.

Несмотря на то, — заметил журналист, — благодаря вашей системе, бедный гражданин уже не пользуется никакой свободной волей; он не более как вещь, ничтожная единица, поглощенная громадной общиной, попавшая в систему зубчатых колес. За ним уже не признается ни достоинства, ни прав...

Властелин разразился смехом и не торопясь дал объяснение, которое вам может показаться несколько цинич­ным: