Что справедливо для среды физической, равно справедливо и в отношении среды нравственной, особенно среды социальной. Живые существа всегда стараются приспособиться к ней, но в силу могущества наследственности, постоянно борющейся со стремлением к изменению, это приспособление совершается очень медленно. Оттого и происходит то, что виды существ, если принимать во внимание лишь короткую продолжительность исторических времен, кажутся неизменными. Такими они кажутся, как кажется таким же человек, наблюдаемый в течение одной минуты. Медленная работа, ведущая от молодости к дряхлости и смерти, нисколько не замедлилась за эту минуту, а совершалась, хотя для нас и незаметно.

Итак, все существа находятся в зависимости от их физической или нравственной среды. Если эти существа на­ходятся в среде, изменяющейся медленно, а такими являются материки, климаты, точно так же, как и цивилизации, то они успевают приспособиться к ней. Как только какое-нибудь особенное обстоятельство внезапно изменит среду, приспособление становится невозможным, и существо осуждено на исчезновение. Если бы вследствие какого-нибудь геологического переворота температура полюсов или температура экватора установилась во Франции, то после двух или трех поколений эта страна потеряла бы большую часть своего населения, и ее цивилизация не смог­ла бы удержаться в современном состоянии.

Но в геологии неизвестны такие внезапные перевороты, и в настоящее время мы знаем, что большая часть изме­нений поверхности земного шара произошла очень медленно.

До сих пор так же обстояло и с социальной средой. Кроме случаев разрушения завоевателями, цивилизации все­гда изменялись постепенно. Много учреждений погибло, много богов рассыпалось в прах, по те и другие были за­менены лишь после долгого периода старости. Исчезли великие империи, по исчезли лишь после долгого периода упадка, которого не могут избегнуть общества так же, как и живые существа. Могущество Рима в конце концов исчезло от нашествий варваров, но они уступили им свое место лишь с большой постепенностью, после нескольких веков разложения. В действительности древний мир связывается с новым посредством незаметных переходов, а совсем не так, как говорит большинство книг.

В качестве единственного в своем роде явления в летописях мира современные научные и промышленные от­крытия менее чем в одно столетие произвели в условиях существования людей более глубокие изменения, чем все другие отмеченные историей, начиная с того времени, когда человек подготавливал зачатки своих первых цивили­заций на берегах Нила и в долинах Халдеи. У очень старых обществ, опирающихся на известные основы, которые могли считаться ими вечными, теперь эти основы поколеблены. Вследствие слишком резкой перемены, не давшей человеку времени примениться к ней, произошел значительный переворот в умах, возникло сильное расстройство, всеобщее противоречие между чувствованиями, установившимися наследственным путем, и условиями существо­вания и мышления, созданными современными потребностями. Всюду происходят столкновения между старыми идеями и новыми, возникшими вследствие новых потребностей.

Мы еще не знаем, что выйдет из всех этих конфликтов, и можем лишь удостоверить их наличность. Изучая здесь те из них, которые имеют отношение к вопросам, составляющим предмет настоящей книги, мы увидим, насколько глубоки некоторые из них.

§ 2. КОНФЛИКТ МЕЖДУ ЕСТЕСТВЕННЫМИ ЗАКОНАМИ ЭВОЛЮЦИИ И ДЕМОКРАТИЧЕСКИ­МИ ВОЗЗРЕНИЯМИ

Между всеми конфликтами, готовящимися нам в близком будущем и зарождающимися на наших глазах, одним из самых явных, быть может, окажется все возрастающее противоречие между теоретическими представлениями о мире, когда-то созданными нашим воображением, и действительностью, вполне уже выясненной наукой.

Ясно выраженное противоречие существует не исключительно только между религиозными представлениями, на которых еще покоится наша цивилизация, и представлениями научными, являющимися результатом современ­ных открытий. Это старое, противоречие никого более не шокирует, потому что оно от времени потеряло уже ост­рый характер. Теперь антагонизм возникает между новыми научными доктринами и политическими воззрениями, на которых современные народы основывают свои учреждения.

Когда вожаки революции, руководимые мечтаниями философов, достигли торжества своих гуманитарных идей и начертали на фронтонах зданий слова «свобода, равенство и братство», служившие выражением этих мечтаний, современная наука еще не существовала. И потому эти вожаки без всякого риска встретить противоречие могли ссылаться на первобытное состояние человека, его природную доброту и развращение его обществом; могли посту­пать так, как будто бы общество — это что-то искусственное, и законодатели могут перестраивать его по своему усмотрению.

Но с появлением новых наук стала очевидной вся ложность таких представлений. Особенно же сильно их поколе­бало учение об эволюции, указавшее на происходящую всюду в природе непрестанную борьбу, оканчивающуюся всегда уничтожением слабых. Конечно, это кровожадный закон, но, в то же время, он — источник всякого прогресса: без этого закона человечество не вышло бы из первобытной дикости и никогда не смогло бы создать никакой цивили­зации.

То, что эти научные принципы могли казаться демократичными и что демократия сумела ужиться с ними, не за­мечая, насколько они неблагоприятны для нее [31] — это одно из тех необычайных явлений, которые могут понять лишь мыслители, изучившие историю религий; они знают, с какой легкостью верующие выводят из священного текста заключения самые невероятные и стоящие в полном противоречии с ним. На самом деле нет ничего аристо­кратичнее законов природы. С полным основанием можно сказать: «Аристократизм составляет закон для человече­ских обществ, подобно тому, как он под именем естественного подбора является законом для видов». В настоящее время мы затрудняемся в согласовании новых данных науки с нашими демократическими иллюзиями настолько же, насколько когда-то затруднялись богословы согласовать библию с геологическими открытиями. Посредством натя­жек пока еще можно кое-как замаскировать эти разногласия, которые, увеличиваясь с каждым днем, вскоре будут ясны и очевидны для всех.

Несмотря на свою реальность, этот конфликт все-таки далеко не так важен, как можно было бы думать. Я со­мневаюсь даже, чтобы он приобрел когда-либо какое-нибудь практическое значение л вышел из области философ­ских споров. По правде сказать, это разногласие существует только в теории. В фактах его нет, да и как оно могло бы там быть, если факты являются следствием законов природы, которые господствуют над нашей волей и дейст­вия которых мы, следовательно, избегнуть не можем?

Мы это увидим при исследовании истинного значения демократии. Если, несмотря на внешнюю сторону, она благоприятствует всякого рода превосходству, не исключая превосходства по рождению, то она является на самом деле настолько же аристократичной, т. е. благоприятствующей группе избранных натур, как и предшествующие ей формы правления. А в таком случае противоречий с законами эволюции у нее не существует.