– Зачем? На каникулах я почти все время вне дома.

– Я знаю; ведь так ты меня и встретил. А та дама из замка, твоя кузина, я ее видела однажды в воскресенье, после мессы. Я ее поприветствовала; она в ответ кивнула головой. Уходя, я обернулась и увидела, что она на меня еще смотрит. Как ты думаешь, она тоже что-нибудь подозревает?

– Во всяком случае, мне она ничего не говорила.

– Ты не сердишься?

– За что?

– За то, что я ее поприветствовала.

– Да нет, моя маленькая Жанни.

– Твоя маленькая…

Она поднесла к губам руку молодого человека. Сбоку от меня Баско поперхнулся от смеха. "Посмотри на нее, – выдохнул он, – нет, ты только посмотри!" Я смотрел и не смог ответить от волнения, я не мог отвести взгляда от маленького счастливого лица.

– Жан-Клод?

– Ну что?

– Хочешь, я обниму тебя?

– Ну да, малыш.

Она прижалась к нему и положила голову на плечо. Некоторое время они сидели в тишине. Птичка впорхнула в пристройку и, пролетев между деревянными балками, с резким криком исчезла на выгоне.

– Жан-Клод…

– Да?

– Ведь хорошо вот так, вдвоем?

– Ну да.

Играя, она перебирала один за другим пальцы юноши.

– Ты на меня правда не сердишься?

– Да за что?

– За все, за тебя, за меня.

– Ну же, Жанни, ты несносна… Послушай, время идет. Тебя, наверное, ждут на ферме.

– Я сказала, что ушла в деревню. Ничего не поделаешь! Я примерно себя вела. Расскажи мне о Париже, дорогой. Он большой, а? Там есть все, что угодно?

– Все, что угодно, кроме такой девчушки, как вот эта.

– Насмешник!.. Жан-Клод?

– Что еще?

Но она, казалось, смутилась.

– Ну что, Жанни?

Жанни приблизила губы к уху юноши.

– Скажи, – прошептала она, – я тебя не очень…

– Не очень?..

– Не очень разочаровала…

Она тут же отвернула покрасневшее лицо. А он со смехом:

– Маленькая дурочка! Зачем ты спрашиваешь?.. Ну что такое? Что еще случилось?.. Жанни? Жанни! О! Негодница!

А она, опустив голову и прижав ладони к глазам, безутешно рыдала. Все ее тело легонько вздрагивало; казалось, она так долго это держала в себе, что не могла больше сдерживаться и в рыданиях наконец-то находила освобождение.

– Жанни, тебе плохо?

Он, конечно, выглядел растроганным. "Но, может быть, – говорил я себе, – ему надо было бы произнести это нежнее, крепко обнять ее, даже поплакать вместе с ней?"

– Нет, всхлипнула она, – мне не… Я не знаю, Жан-Клод, не знаю.

Она вытерла слезы, попыталась улыбнуться; но новая волна рыданий захлестнула ее.

– Не сердись на меня, Жан-Клод, я не могу остановиться.

Она говорила еще прерывающимся голосом:

– О да! Несносная, несносная девчонка! Внезапно раздался звук шагов снаружи. Кто-то перешел мостик через ручеек, затем направился к дому. Молодые люди, должно быть, тоже услышали: они вскочили с настороженными лицами.

– Бежим, – сказал мой товарищ, – как бы нас здесь не нашли.

Мы спрятались за домом, в подлеске.

По тропинке, пересекающей поляну, мимо дома шел крестьянин с топором на плече. Он проделал этот путь не торопясь, и вскоре мы увидели, как он скрылся в лесу.

– Нечего было бояться, – сказал Баско. – Ну что, возвращаемся?

– Уже поздно, может, лучше домой пойти?

Я жалел Жанни и был смущен тем, что мы случайно подслушали.

– Не говори глупостей, пошли. Мне кажется, они не договорили… Да не шуми ты, черт возьми!

Жанни так уж точно не договорила всего, что ей нужно было сказать: достаточно было увидеть ее стоящей у камина, рядом с юношей, то смотревшей на него, то опускающей голову, чтобы понять, что самое тяжелое и самое тайное оставалось еще не высказанным. А он рассеянно стоял, руки за спину, немного утомленные глаза смотрели на дверь – казалось, ему нужно усилие, чтобы поддаться этой жалостливой нежности.

Бежевый пиджак, охотничьи штаны и длинные гетры, державшиеся на ремне с железной пряжкой, – каким элегантным казался он нам, деревенским мальчишкам. Наверное, таким же, а может, и красивее его видела Жанни, которая спросила, теребя пуговицу его пиджака:

– Вы вот так вот одеваетесь в Париже?

– Нет, почему же? А разве мой костюм тебе не нравится?

– Да нет, напротив того. Это я плохо одета, ведь так?

– Только посмотрите на эту кокетку!

– Я не кокетка; но рядом с вами я хотела бы… Ну, – продолжала она, пытаясь непринужденно произнести это, – я хотела бы, чтобы вам не было стыдно за меня.

– Что за глупость.

– Вы знаете, я сшила себе платье к Пасхе. Ну, вы знаете, не так чтобы великолепное. Но давно, еще после школы, я немного работала у местного портного.