– А мои сестры сколько ни пытались во что-то играть, мы с братом вечно вели себя как налетчики. Безобразничали. Линда, Марла и Элис до сих пор относятся к нам с некоторой опаской. Во всяком случае, они предпочитают, чтобы в их кухни мы не заглядывали – как бы что не натворили.

– Так и не представилось возможности познакомиться с твоей семьей. А жаль… – заметила Каролин. – Ты всегда очень забавно рассказываешь о них.

– Они забавные, – улыбчиво подтвердил мужчина. – Ты бы им понравилась… Ну что ж, если с подарком для Анжелы мы разобрались, давай определимся с презентом для твоего Бобби. Ты всерьез решила остановить свой выбор на грузовичке, переправляющем всяческих зверят? – шутливо осведомился он.

– А ты что об этом думаешь?

– Мальчишкой я обожал разные грузовики и самосвалы. И чем больше они были, тем лучше. В некоторых даже можно было кататься и возить своих друзей. Я помню, когда мне было пять, а Дэниелю три, на Рождество мне подарили большой грузовик, а ему что-то поменьше. Так он раскапризничался, требовал отдать ему этот грузовик. Я, разумеется, даже обсуждать такую возможность не собирался. Каким-то чудесным образом родители смогли уладить этот конфликт. Но предварительно Дэни расшиб в кровь подбородок о кофейный столик, когда пытался вырвать у меня из рук то, что, по его мнению, должно было принадлежать ему.

– Надо же…

– Представь себе… Но моя мама – она святая – продезинфицировала рану, посадила рыдающего Дэни в кузов и заставила нас по очереди возить его вокруг рождественской ели, что мы с удовольствием и сделали – и я, и девчонки. И Дэни, помню, дико развеселился. Правда, потом ему пришлось накладывать на подбородок швы.

Каролин грустно улыбалась, слушая эмоциональные воспоминания Николаса.

В доме ее тетушки Греты такое было просто немыслимо. Это была обитель порядка, покоя и добродетели. Когда она там поселилась, то в первый же день ее проинструктировали, что бегать, кричать, приводить друзей, а тем более заводить животных не полагается.

– Ну же, Каролин, бери свой грузовик, идем расплачиваться. Мне нужно сегодня переделать еще массу дел, – неожиданно заторопил ее Ник, чем вывел из задумчивости, избавив от весьма нежелательных сравнений.

– Да, ты прав… У меня тоже не было намерения расхолаживаться, – добавила женщина. – Встретимся завтра, коллега, – шутливо-официально попрощалась она.

– Тебя проводить? – робко спросил Николас.

– Нет. Я еще собираюсь побродить по универмагу, – объяснила она, удаляясь.

– Каролин! – окликнул ее бывший супруг.

– Что? – тотчас отозвалась она.

– Зайдем куда-нибудь? Выпьем за встречу? – предложил он.

– Для чего, Ник? Нет-нет, не думаю, что это хорошая идея, – заупрямилась Каролин.

– Каролин, подожди. Ты говоришь, что с нашим разрывом все предельно ясно. Увы, я так не считаю. Мне кажется, остались еще вопросы, которые нам следовало бы обсудить, – серьезно объявил мужчина.

– Нет, Ник. Ни один из нас не захочет поступиться карьерой ради брака, а совмещать это, как мы уже убедились, не получается.

– Согласен лишь с тем, что это весьма запутанное дело, советник. Однако у защиты имеются достаточно веские доводы в пользу возобновления общения. Но предлагаю отложить рассмотрение спорного вопроса до завтра, поскольку не имею сейчас возможности убедительно представить свою аргументацию. Итак, до завтра, мисс Дафф, – церемонно расшаркался перед ней Ник.

Каролин хмуро кивнула и поспешила прочь.

Николас Гилберт застыл посреди кухни своего весьма просторного для холостяка дома, устав бороться со сковородой и с тем, что на ней готовилось. Он просто отставил ее, убрав с огня и сочтя, что блюдо, изобретенное им на ходу, готово.

– Напомни-ка, для чего вообще вся эта затея, – хмуро бросил он.

– Отказываюсь верить, что это говорит человек, которому небезразличны судьбы несчастных детишек, – охотно поддел старшего брата Дэниель Гилберт. Дэни появлялся у Ника при любой возможности, совершая плановые набеги на холодильник с неизменным сетованием на скудность запасов, методично изучая всяческие новинки на DVD и прихватывая с собой парочку блокбастеров, как в каком-нибудь салоне проката.

Николас не возражал, а если и позволял себе какие-то высказывания по поводу бесцеремонности Дэни, то лишь постольку, поскольку бывал порой уставшим и раздраженным.

Как у всех Гилбертов, у Дэни были синие глаза и темно-каштановые волосы. Он выбрал писательскую стезю и, желая внешне соответствовать этой профессии, носил одежду чрезвычайно несуразных фасонов, отвечавших его пониманию богемной вольности. Как правило, это были джинсы разной степени потертости и джемпера, блузоны и толстовки – объемистые, бесформенные, невнятные.

– Ты, как никто другой, подходишь на роль идеолога этой программы. Кто еще из организаторов акции столь хорошо понимает интересы подрастающего поколения.