Шрифт:
– Почему?
– Для твоей же пользы. Поверь мне на слово!
Боб посмотрел на Амадо. Тот утвердительно кивнул.
– Эс мехор, Роберто, эс мехор!
Боб тоже кивнул.
– О'кей.
Он стал смотреть, как кольщик легкими движениями попеременно наносит чернила на рисунок и тут же прижимает тампон. Начало вырисовываться красивое изображение кофейной чашки на блюдечке.
– А подкрасить можно?
– Без проблем!
Амадо встал и посмотрел на настенные часы. Потом обратился к кольщику.
– У тебя телик есть?
– Там, в комнате.
– Сейчас начнется моя теленовелла.
– Будь, как дома!
Амадо вышел. Эстеван только молча закатил глаза. В задней комнатенке Амадо включил телевизор, подошел к хрипящему холодильнику и достал бутылку «будвайзера» с длинным горлышком. Затем уселся на старый продавленный диван наслаждаться любимым сериалом. С улицы, где ловили кайф Норберто и Мартин, сильно тянуло сладковатым дымком моты.
Едва послышались первые звуки музыкальной заставки теленовеллы, примчался Норберт.
– Ли, ке падре/
Амадо цыкнул на него, и Норберто плюхнулся на диван рядом с ним.
На маленьком экране ведущая актриса (Амадо был к ней неравнодушен) вошла в кабинет врача. Амадо обернулся к Норберто.
– Ella es cojonuda [8] .
– Сото tu [9] .
В ответ на похвалу Амадо улыбнулся. Он гордился своей репутацией мужика, у которого есть кохонес. Все знали о его достоинствах. Пусть говорят, что хотят, но кохонес всегда имеют вес!
8
Трахальная машина, (исп.).
9
Как и ты (исп.).
13
Дон возвратился в Паркер-сентер. Он потерпел поражение. У него разболелась голова. В душе царило опустошение, словно все, над чем он работал в последнее время, стало разваливаться, и виной тому был какой-то придурок, которому именно теперь приспичило поссориться со своей любовницей. Дон пожалел, что не заскочил по дороге в «Старбакс» и не перехватил чего-нибудь, хотя бы чашку кофе с молоком.
Флорес сидел за своим столом и читал газету. Дон подсел к нему.
– Разве ты уже не прочитал эту газету? Флорес оторвался от страницы.
– Ага.
– Тогда почему ты читаешь ее второй раз?
– От нечего делать.
Дон с надеждой просмотрел записки у себя на столе.
– Вещдок нигде не объявлялся?
– Ты о руке?
– Да, о руке! – Не-а.»
Дон собрал со стола несколько бумаг, скомкал с досадой и швырнул в стоящую на полу корзину.
– Ну, где же эта долбанная рука?
– Подожди еще денек и сможешь найти ее по запашку!
Дон брезгливо наморщил нос. Он не выносил запаха мертвечины. Это была одна из причин, по которым он перевелся в отдел криминальной информации из отдела по расследованию убийств. Гораздо приятнее отсидеть в закрытом фургоне двадцать четыре отупляющих часа, выполняя задание по наблюдению, чем где-нибудь на отдаленной стоянке вскрывать багажник брошенного «форд-тореса» с запертым в нем трупом месячной давности. Хоть задержка и сводила его с ума, Дон радовался, что предусмотрительно отправил руку в лабораторию на консервацию.
– Не смогу! После обработки она уже не запахнет. Флорес опустил газету.
– Как же, жди!
– Ну, во всяком случае, не слишком сильно.
– Любая дохлятина пахнет.
Флорес опять закрылся газетой. А Дон направился к кофеварке. Его организм нуждался в кофеине. Тогда, возможно, удастся сосредоточиться. Он по опыту знал, что, когда расстроен, его мозг перестает замечать логические связи, легко увлекается посторонними, бессмысленными догадками и после долгих, бесплодных плутаний по лабиринтам сознания упирается в глухой, непроходимый тупик. Видимо, надо вернуться к самому началу пути и обратиться к помощи главных помощников криминалиста – вопросам кто, что, почему, когда, где и как.
Дон налил себе чашку густого учрежденческого варева, всыпал в него пакетик химического заменителя сахара, добавил порцию заменителя сливок без молока с привкусом «айриш-крем», и пошел обратно на свое рабочее место. Он всегда считал себя знатоком человеческой личности. А еще обладал сильным интуитивным мышлением. Начинать надо с главного. А главное сейчас – разыскать Боба. Дон отпил глоток кофе и призадумался. Что бы он сам сделал на месте Боба после разрыва со своей девушкой? Его осенило мгновенно. Он бы приполз обратно к Море! Дон обернулся к Флоресу.
– Я сегодня поработаю сверхурочно…
Флорес даже не поднял голову от газеты. Он спал.
Эстеван просто диву давался. Обе руки были почти неотличимы, только кожа на одной из них посерела и немного сморщилась.
– Да ты, друг, самый настоящий художник!
Бородатый байкер улыбнулся.
– Пусть впитается немного, и станет еще лучше!
Эстеван проворчал:
– И так сойдет.
Татуировщик встал и вытер чернила с кончиков пальцев.
– Понимаю, это не мое дело, но очень уж любопытно, как вы теперь поступите с обеими руками?