Впервые он по-настоящему почувствовал ее уверенность в безвыходности положения.

— Скажи, а на твоей родине, когда мужчина выбирает женщину, у вас тоже бывает какой-то обряд, скрепляющий этот выбор?

— У нас выбор всегда взаимен. А обряд… Что ж, пожалуй, это можно назвать обрядом. Мы рисуем наши имена в большой красивой книге.

— И ты уже рисовал там свое имя?

— Нет. Не приходилось.

— Значит, я первая твоя женщина?

Ротанов почувствовал, что настала пора объясниться, расставить все по своим местам.

— Я ведь не успел узнать тебя как следует, я даже не видел твоего лица. У нас выбор не бывает таким скоропалительным. В моей стране мужчина и женщина сначала знакомятся, долгое время дружат друг с другом, иногда эта дружба переходит во что-то большее и, лишь убедившись в этом… — Он замолчал, чувствуя, что постепенно вязнет в болоте бессмысленных слов и что сказанного уже не вернешь назад. Она долго молчала. И вдруг заговорила как будто совсем о другом:

— Хочешь знать, почему существует обычай, запрещающий открывать мне лицо? Он молча кивнул.

— В обычаях бореев много рационального Этот существует для того, чтобы мужчина, после того как он останется один, не мог вспомнить лица той, которая его выбрала. Чтобы для него вся эта история не стала слишком значительной, чтобы некого было вспоминать. Чтобы навсегда, на всю жизнь, во всех твоих последующих встречах, «которые могут перейти во что-то большее», ты вспоминал меня лишь как ту, которая — не имела лица, не имела права даже на твою память.

Ротанов почувствовал мучительный стыд и не нашел слов, чтобы возразить ей. И тогда она медленным спокойным движением сняла с головы серебряный обруч вместе с темной вуалью, закрывавшей лицо.

В первую секунду она показалась ему некрасивой. Русые волосы водопадом рассыпались по плечам, открыв высокий лоб и огромные синие глаза. Нет, она не показалась ему красивой, но он не мог отвести взгляда от ее лица. А она все смотрела на него сурово и строго, словно ни секунды не сомневалась ни в себе, ни в том, какое впечатление произведет на него, словно знала заранее, что наказание за его чрезмерную и неуместную гордость будет действенным и суровым.

Снова зарыдал гонг. Его звук, густой и вибрирующий, поплыл вниз, в долину. На секунду Ротанову показалось, что эхо, рожденное горами, упало откуда-то сверху. Словно вздохнуло само небо.

— Надо попробовать вырваться отсюда. Покорность не лучший способ справиться с судьбой.

Она отрицательно покачала головой.

— Отсюда не возвращаются, хотя ты мог бы отказаться. Еще не поздно, хочешь, я вызову жреца?

— Вызывай! Пусть они только откроют дверь. Мы уйдем отсюда вместе.

Она вновь покачала головой.

— Стражи на лестнице? Они нас не удержат.

— Я знаю. Но тогда сюда приведут другую женщину. А жребий пал на меня. По твоим правилам можно так поступать?

— Ну хорошо, мы останемся здесь и посмотрим, чем оно кончится, это их похищение!

И тогда опять откуда-то сверху донесся могучий и грозный гул, словно вибрировали и стонали сами горы. Ротанов поднял голову и только теперь заметил, что у башни не было крыши. Кусок бледного серого неба очерчивал ровный круг стен, почти сливавшихся с его темным фоном. Но сейчас небо посветлело, и он разглядел то, чего не видел раньше: вся верхняя поверхность стен была исчерчена глубокими бороздами, словно кто-то рвал их гигантскими когтями. А звук, падавший сверху вдоль этих изодранных стен, становился все грознее, переходил в вибрирующий визг, на который мелкой дрожью вдруг ответили двухметровые крепостные стены храма.

Получив задание Ротанова, Павел решил найти проводника. Всего несколько часов ходьбы отделяли поселок бореев от побережья, где приземлилась шлюпка, но в чужой стране лучше не путешествовать в одиночку. Нужен был человек, на которого можно полностью положиться. Ротанов просил сохранить экспедицию к шлюпке в тайне, и, наверное, для этого у него были серьезные причины После долгих раздумий Павел решил побеседовать с Лартом, дальним родственником хозяина хижины, в которой его- поселили. Между ними установились неплохие, почти дружеские отношения. Ларт нравился Павлу немногословностью и открытым добродушием, которым зачастую в избытке обладают сильные, легко преодолевающие трудности люди. В дополнение ко всем своим достоинствам он считался одним из лучших охотников племени.

Ларт встретил Павла как старого друга, усадил на лучшее место, и между ними завязалась неторопливая беседа о погоде, о видах на охоту и о прочих малозначительных вещах. Бореи не любили излишней торопливости ни в делах, ни в серьезных разговорах. Наконец Павел решил, что этикет соблюден, и перешел к делу.

— Тебе приходилось бывать на южном побережье?

— Конечно. Сто ночей назад я ставил там силки на курланов. Там много дичи Раньше мы часто охотились на юге.

— Ты не мог бы проводить меня к тому месту, где опустилась наша огненная лодка?