– Там что-то похожее есть на подушке… – сказала Таня неуверенно. – Милый! Не сиди здесь, давай я тебя на кровать отведу. Ляг, полежи… – Она снова попыталась обнять Мастера, но тот отстранил ее.

– У меня все в порядке, – пробормотал он, с усилием выговаривая слова. – Будь любезна, дойди до кухни. Бутылку пива… – Он сжал кляксу в руке и уронил кулак себе на колено так, будто тот существовал отдельно.

Таня поднялась с колен, подобрала успевшее намокнуть одеяло и мимо Кармы, которая неохотно посторонилась, босыми ногами прошлепала на кухню. «Главное, он не болен. А с этой гадостью разберемся. Как его трясет! Похоже на энергетическое голодание. Пива я тебе, милый, конечно, принесу, но единственное лекарство для тебя сейчас – лечь в постель, а я тебя обниму, и прижмусь к тебе всем телом, и буду согревать тебя своим теплом долго-долго».

Карма успела забраться в ванную и теперь, стоя в луже, уткнулась носом Мастеру в живот. На Таню она больше вообще не реагировала. Мастер молча принял откупоренную бутылку и припал к горлышку, при каждом глотке содрогаясь всем телом.

– Милый! – позвала Таня. – Пойдем, ляжем. Ты же сам знаешь…

Мастер осушил бутылку и положил ее в раковину.

– Карма! – сказал он неожиданно сильным и низким голосом. – Место!

Карма оторвалась от Мастера и с недоверием посмотрела сначала на него, потом на Таню, потом снова на хозяина.

– Где место, а? – спросил Мастер. – Место! Место!

Карма с откровенной неохотой вышла и направилась было к себе, но передумала и улеглась в коридоре.

– Я кому сказал?! – рявкнул Мастер. В коридоре заскребли по полу когти и раздались шаркающие удаляющиеся шаги. Хлопнула закрытая пружиной дверь.

– Пойдем, милый, – попросила Таня.

Мастер разжал кулак и внимательно посмотрел на кляксу. Поднес ее к глазам вплотную. Криво усмехнулся и показал Тане раскрытую ладонь:

– Почувствуйте разницу, дамы и господа.

С кляксой действительно что-то произошло. Она больше не шевелилась. Теперь это был просто черный кусочек непонятно чего. Совершенно безжизненный.

Мастер подбросил кляксу на ладони и грузно поднялся на ноги. Таня видела, что он очень слаб физически, но духом уже вполне здоров. Только вот таким далеким и отстраненным она не хотела бы его видеть. «Но это скоро пройдет. Дай мне только обнять тебя, согреть и успокоить, поделиться с тобой энергией, любимый. И все пройдет». Мастер снова подбросил кляксу, уже повыше. Еще раз. Еще. Опять сжал в кулаке.

– Сдохла, – заключил он, поворачиваясь к Тане и рассматривая ее с таким безразличием, что у девушки защемило в груди. – Впервые такое видишь, да? – Он стеклянно заглянул Тане в глаза и, закусив губу, задумался. Таня плотнее завернулась в одеяло, стараясь не отвести взгляда.

– Н-да… – протянул Мастер. – Ты прости, что я тебя напугал.

Таня пожала плечами. «Так можно извиняться перед холодильником. А мне твои извинения не нужны. Мне нужно, чтобы ты лег и позволил мне тебя обнять. Все».

– Я не с той начал, – сказал Мастер. Теперь он небрежно перебрасывал кляксу из руки в руку. – Я сначала твою убил, а потом, когда за эту взялся, оказалось, что она гораздо сильнее. Ну, и я слегка надорвался.

– Что это? – спросила Таня тихо.

– Не знаю. – Мастер продолжал смотреть ей прямо в глаза. Он вдруг шагнул к Тане вплотную и, чуть нагнувшись, осторожно прижался щекой к ее виску. Таня не шевельнулась. Ей было страшно. С каждой секундой все страшнее. В движении Мастера не было и намека на ласку. Он исследовал.

– Зачем?.. – прошептала Таня.

Мастер отвернулся, бросил глухо звякнувшую кляксу на крышку стиральной машины, выдавил за щеку немного зубной пасты, открыл кран, отхлебнул воды и начал полоскать рот. Смотрел он в зеркало, прямо себе в глаза. Таня, опустив плечи, неверными шагами поплелась в спальню, волоча одеяло по полу. Карма высунулась из кабинета, проводила Таню взглядом и, когда дверь спальни захлопнулась, подошла и улеглась под ней.

Таня сидела на кровати, зябко обнимая себя руками за плечи и смотрела на «свою» кляксу. «Я сначала твою убил…» Что это значит? Почему она – моя? Откуда она взялась? Таня почувствовала, что у нее дрожит подбородок и слезы наворачиваются на глаза. «Он обращался со мной так, как будто я сделала что-то ужасное. Но что?! Не понимаю. Последние две недели мы не виделись, я была очень занята… Чем?! Какое-то расследование, я помню, но что я искала? Или кого? Нет, мне все это снится. Этого не может быть. И почему, действительно, мы не виделись?» Дикий, первобытный ужас захлестнул Таню с головой. Она была в состоянии, близком к обмороку. Цепкая тренированная память журналиста впервые дала сбой. Таня действительно не помнила, чем занималась с начала февраля. Какие-то ничего не значащие бытовые эпизоды, пустые разговоры, сон, еда – и больше ничего. Никакой конкретной работы. Никаких встреч с любимым человеком. Пустота. «Господи, что же я сделала? И что сделали со мной? Кто меня заставил, кто это был? Вот сейчас он придет… Но ведь он не расскажет мне! Или расскажет? Нет! Не надо!!!»

Пистолет лежал на ковре – тяжелая, надежная, добрая вещь. Таня соскользнула с кровати и до боли в пальцах сжала прохладную шероховатую рукоять. С оружием в руке стало чуть легче. «Я же ни в чем не виновата! Как он мог так со мной обойтись? Я же ни в чем не виновата…»

Таня подняла глаза и отшатнулась, выставив ствол перед собой. С зеркальной дверцы платяного шкафа на нее смотрела растрепанная нагая женщина с безумными глазами и пистолетом в руке. «Ну и вид у тебя, голубушка… А это что?»