Шрифт:
Вскоре после того как этот адрес получил достаточную известность, Роберт Оуэн отправился в Лондон для переговоров с членами правительства о возможности принятия мер по защите рабочих и особенно детей на фабриках. В своем глазговском адресе он наметил несколько главных пунктов, которые следовало осуществить для улучшения условий детской работы. Он настаивал, чтобы дети не принимались на бумагопрядильные или другие фабрики раньше 12-летнего возраста (в то время они обыкновенно поступали в работу с шести и семи лет); чтобы работа, включая полтора часа для еды, не продолжалась долее двенадцати часов (тогда как взрослые, так и дети работали по четырнадцать часов в сутки, включая час для обеда); чтобы с известного срока на фабрики принимались только дети, обученные читать, писать и знающие четыре правила арифметики; кроме того, девочки должны были уметь шить. Для наблюдения за исполнением этих правил предполагалось учредить инспекцию более действенную, чем та, что существовала до тех пор. Все эти основные правила, более подробно развитые и мотивированные, были оформлены в виде парламентского билля.
Когда Оуэн приехал в Лондон, за ним не стояло сильной партии; рабочие, интересы которых нашли себе в нем первого защитника, были до того подавлены существующей системой, что не могли оказать ему никакой поддержки; против него были почти все фабриканты, обладавшие громадными состояниями и потому пользовавшиеся влиянием не только в своих округах, но и в парламенте. Правда, в Лондоне Оуэн был известен по своей нью-ланаркской деятельности многим из влиятельных людей, и правительство также относилось сочувственно к его предложению о дальнейшем ограничении фабричного детского труда; но тем не менее ему предстояла большая борьба и его ожидало противодействие на каждом шагу. Впрочем, Роберт Оуэн был не из тех людей, что боятся препятствий.
“Я посетил, – говорит он, – всех выдающихся членов парламента и объяснял каждому из них мою цель – добиться защиты самой угнетенной и наиболее достойной поддержки части населения страны. Меня везде принимали хорошо и многие обещали поддержку, особенно среди вожаков разных партий”.
На митинге лиц, поддерживавших Оуэна, решено было просить Роберта Пиля-старшего взять на себя проведение в парламенте нового билля о фабричных рабочих. Будущий упразднитель только что введенных хлебных законов обещал представить и поддерживать новую меру в парламенте; но у Оуэна уже с самого начала появилось сомнение, что обещание это было искренно и что Пиль вполне разделял те взгляды, которые он взялся отстаивать в палате. Пиль сам являлся значительным фабрикантом; сокращение рабочих часов было совсем не в его интересах, и, конечно, он не мог избежать давления других фабрикантов, имевших сильную партию в парламенте и решившихся всеми способами противодействовать новому закону.
Только по прошествии четырех лет, в 1819 году, этот билль, сильно изувеченный, сделался законом; но во все время этой томительной борьбы Роберт Оуэн не пропускал ни одной парламентской сессии.
“В течение четырех лет, пока этот билль подвергался обсуждению обеих палат, – говорит Оуэн, – я имел возможность близко познакомиться со всеми парламентскими порядками и увидел, как ведут себя государственные люди и до какой грубой низости, не пренебрегающей никакими средствами, доходят иногда в своем эгоизме коммерческие люди, пользующиеся всеобщим уважением. Все средства были испробованы ими, чтобы провалить этот билль на первой сессии и в продолжение четырех лет, когда под тем или другим призрачным предлогом его старались задержать в нижней палате”.
Каждая статья нового закона была направлена против самых вопиющих несправедливостей; и хорошо зная это, фабриканты в своем стремлении подорвать авторитет Оуэна даже не постыдились послать депутацию в Шотландию, чтобы путем расспросов местных жителей и пасторов найти какие-нибудь данные, которые могли бы бросить тень на личность Оуэна, скомпрометировав его с нравственной и религиозной сторон. Но, конечно, все эти гнусные попытки не имели успеха; несмотря на все противодействие, новый закон прошел обе палаты; и хотя, как уже упоминалось, он был сильно искалечен, тем не менее, закон этот навсегда изменил отношения между хозяевами и рабочими, сперва на бумагопрядильных фабриках, а потом и в других отраслях промышленности. Фабричный акт 1802 года касался только работы так называемых учеников, набиравшихся из приютов и рабочих домов. Закон 1819 года в первый раз установил право правительства вмешиваться в отношения между хозяином и рабочими, защищая интересы последних, и с этой стороны он имел громадное значение в дальнейшем развитии фабричного законодательства, прекратив систему laisserfaire, [5] господствовавшую до тех пор во всех отраслях английской промышленности и предоставлявшую рабочего в полное и бесконтрольное распоряжение хозяина.
5
laisser faire – безучастность, равнодушие, безразличие (с чьей-либо стороны) (фр.).
Несмотря на войны, следовавшие почти непрерывно с 1802 по 1815 год, фабричная промышленность Англии получила необычайное развитие и в стране произошло громадное накопление богатств; Англия покрылась фабриками и заводами, ценность земли удвоилась. Но все эти богатства, как уже было сказано, достались на долю одних купцов, фабрикантов и землевладельцев, между тем как масса народа была разорена и находилась в нищете. Беспристрастные английские историки считают именно этот несчастный период, – с Амьенского мира, завершившего борьбу с Республикой, до сражения при Ватерлоо, – временем возникновения пролетариата и той острой розни между богатым и бедным, между хозяином и рабочим, которая до сих пор составляет самое больное место английской жизни.
Роберт Оуэн был именно одним из тех лучших людей тогдашнего времени, которые стояли в первых рядах бойцов и одни вели почти непосильную борьбу с твердо укоренившимся уже злом.
В 1815 году Оуэн издал свои “Замечания о влиянии фабричной системы”, где указывал, что под влиянием быстрого распространения мануфактурной промышленности в стране в массе населения слагается новый тип человека, основные черты которого никоим образом не могут способствовать индивидуальному или общественному счастью, но только сделаются источником постоянного зла, если это влияние не встретит разумного противодействия со стороны закона.
В 1817 году Роберт Оуэн представил свой доклад комитету по пересмотру законов о бедных. Это тщательно составленный обширный доклад, включающий в себя также проект колоний для бедных, взамен существующих рабочих домов, с приложением подробных смет и чертежей, необходимых для их устройства. Хорошо известно, что каждый человек может произвести продуктов больше, чем нужно для него самого; при помощи машины эта способность удваивается. В Англии довольно пустующих земель и капитал существует в избытке. От общества зависит воспользоваться этими двумя составляющими в такой комбинации, при которой если и не совсем прекратится, то будет значительно уменьшена бедность и будет положен предел ее дальнейшему распространению. Существующий закон только увеличивает зло, нисколько не ослабляя его. В некоторых местах налоги доходят до нормы, близкой к конфискации обложенного ими имущества. Бедность не исчезнет, пока не будет установлена разумная система воспитания для всех и пока правительство не позаботится о том, чтобы предоставить нуждающимся возможность производительно трудиться.