Чтобы показать такое общее происхождение, мы должны лишь сопоставить два божества – бога язычников и бога евреев – на основе их собственного открытого СЛОВА; и судить о них по их собственным соответствующим определениям, интуитивно делая заключение, какое из них находится более близко к высочайшему идеалу. Мы процитируем полковника Ингерсолла, который провел параллели между Иеговой и Брахмой, сравнивая их друг с другом. Первый, «из облаков и тьмы Синайской», сказал евреям:

«Да не будет у тебя богов других сверх Меня… Не поклоняйся им и не подчиняйся им; ибо Я, Господь Бог твой, Бог ревнующий, карающий за вину отцов детей третьего и четвертого поколения тех, кто ненавидит Меня». Сравните это со словами, которые индусы вкладывают в уста Брахмы: «Я есть то же самое, что и все человечество. Те, кто искренне служат другим богам, непроизвольно поклоняются мне. Я участвую во всех культах, и Я есть награда для всех поклоняющихся». Сравните эти отрывки. Первый, как некая темница, где ползают существа, порожденные слизью ревности; последний, великий как купол небесного свода, украшенного солнцами…

Этот «первый» бог появился в воображении Кальвина, когда он добавил к своему учению о предопределении, что Ад вымощен черепами некрещеных младенцев. Верования и догмы наших церквей являются во много большей степени богохульными по тем идеям, которые они в себе содержат, чем учения темных язычников. Любовные истории про Брахму и его собственную дочь, представленных в виде оленей, или про Юпитера и Леду, – в виде лебедей, – это великие аллегории. Они никогда не выдавались за откровение, но известны нам как творения Гесиода и других мифологов. Можем ли мы сказать то же самое о непорочных дочерях бога римско-католической церкви – об Анне и Марии? И все же, даже если сказать, что и евангельские рассказы являются также аллегориями, – так как они были бы ужасным святотатством, если понимать их в буквальном смысле, – то это будет для человека, рожденного христианином, наивысшим богохульством!

Поистине, они могут столь много, сколько им угодно, приукрашивать и маскировать бога Авраама и Исаака, но никогда не смогут опровергнуть утверждение Маркиона, который отрицал, что Бог Ненависти может быть тем же, кто и «Отец Иисуса». Ересь это или нет, но «Отец Небесный» остается с тех пор гибридным созданием; смешением Юпитера языческой толпы и «ревнующего Бога» Мисея, экзотерического СОЛНЦА, обитающего на Небесах, или на небе, эзотерически. Не он ли породил СВЕТ, «который светит во Тьме», День, сияющий Дьяус, Солнце, и не есть ли он ВСЕВЫШНИЙ – Deus Coelum? И опять-таки, не есть ли это Terra, «Земля», вечно непорочная, как любая плодоносная Дева, которая, оплодотворенная в страстных объятиях своего «Господа» – оплодотворяющих лучах Солнца – становится на нашем материальном плане матерью всего того, что живет и дышит на ее широкой груди? Отсюда и сакральность ее продуктов в ритуализме – хлеба и вина. Отсюда также и древнее мессис, жертвоприношение богине урожая (Церере Элевсинской, опять-таки Земле): мессис– для посвященных, мисса – для профанов, [1] и ныне они трансформированы в христианскую мессу, или литургию. Древнее принесение в жертву плодов Земли Солнцу, Deus Aitissimus, «Всевышнему», символу G.A.O.T.U. у масонов до наших дней, стало основой для наиболее важных ритуалов среди церемоний новых религий. Культ Осириса-Изиды (Солнца и Земли), [2] Ваала и крестообразной Астарты в Вавилоне; Одина или Тора и Фрии у скандинавов; Белена и Virgo Paritura у кельтов; Аполлона и Magna Mater у греков; – все эти пары, имеющие одинаковый смысл, целиком перешли в христианство и были преобразованы в Господа Бога, или Святого Духа, снизошедшего на Деву Марию.

Deus Sol, или Solus, Отец, был сделан неотличимым от Сына: «Отец» в своей полуденной славе, он становился «Сыном» на восходе Солнца, когда, как говорили, он «рождается». Это представление ежегодно достигает своей кульминации 25 декабря, во время зимнего солнцестояния, когда говорят, что Солнце – следовательно, солнечные боги у всех народов – рождается. Natalis solis invicte. И «предшественник» воскресающего Солнца растет и сильно увеличивается вплоть до весеннего равноденствия, когда бог солнца начинает свой ежегодный путь под знаком Овна, или Агнца, в первую лунную неделю месяца. 1-й день марта был праздником во всей языческой Греции, так как его новолуние посвящалось Диане. Христианские народы празднуют свою Пасху по тем же самым причинам в первое воскресенье, которое следует за полнолунием после весеннего равноденствия. Церковные облачения языческих жрецов и иерофантов на их празднованиях были скопированы христианством. Будет ли кто-либо отрицать это? В своей «Жизни Константина» Евсевий утверждает – и это, однако, единственная истина, которую он когда-либо высказал за всю свою жизнь – что «чтобы сделать христианство более подходящим для язычников, священники (Христа) приняли внешние облачения и украшения, используемые в языческом культе». И мы могли бы добавить, что также – «их ритуалы» и догмы.

Это является вопросом истории – сколь бы ненадежной она ни была – рассмотрение многих фактов, сохраненных древними авторами и подтверждающих то, что церковный ритуализм и масонство произошли из одного источника и развивались рука об руку друг с другом. Но так как масонство, даже со всеми его ошибками и поздними нововведениями, было много ближе к истине, чем церковь, то последняя очень скоро начала свои преследования против масонов. Масонство по своему происхождению было просто древним гностицизмом, или ранним эзотерическим христианством; церковный ритуализм был и остается экзотерическим язычеством в чистом виде – реконструированным, если не сказать реформированным. Почитайте труды Рагона, масона, который забыл больше, чем знают современные масоны. Изучите, сравнивая их друг с другом, случайные, но многочисленные утверждения, сделанные греческим и латинскими писателями, многие из которых были посвященными, высокоучеными неофитами и участниками мистерий. Прочитайте, наконец, искусные и злобные клеветнические писания отцов церкви против гностиков, мистерий и их посвященных, – и вы можете в конце концов разгадать истину. Те немногие философы, которые, гонимые политическими событиями времени, выслеживались и преследовались фанатичными епископами раннего христианства – все же еще не имевшими ни установленного ритуала, ни догм, ни церкви – это и есть те самые язычники, которые основали последнюю. Весьма искусно смешивая истины Религии-Мудрости с экзотерическими выдумками, столь угодными толпе, они заложили первые основания ритуалистической церкви и лож современного масонства. Последний факт был продемонстрирован Рагоном в его «ANTE-OMNIAE», где проведено сравнение современной литургии с древними мистериями, и показываются ритуалы, которые совершались ранними масонами; первое сравнение может быть удостоверено сходным сопоставлением церковных облачений, священных сосудов, и праздников латинской и других церквей, с таковыми же у языческих народов. Но церкви и масонство далеко отошли друг от друга с тех времен, когда они были едины. Если нас спросят, откуда это могут знать непосвященные, то мы ответим, что древнее и современное масонство – это обязательный предмет изучения для каждого восточного оккультиста.

Масонство, несмотря на его обрамление и современные нововведения (особенно, библейский дух в нем), делает добро и на моральном, и на физическом планах, или, во всяком случае, делало его менее чем десяток лет назад. [3] Оно было истинной экклесией в смысле братского единения и взаимной помощи, единственной религией в мире, если мы рассматриваем этот термин как производный от слова religate, «связывать» воедино, так как оно включало в число своих «братьев» всех людей, независимо от расы и вероисповедания. Могли ли они, располагая огромными богатствами, делать больше, чем они это делают сейчас, – это не наше дело. Мы не видим никакого зримого, кричащего зла, исходящего от этой организации, и никто, кроме римских католиков, никогда не пытался доказать, что она приносит какой-либо вред. Может ли это сказать церковь христианская? Пусть церковная и светская история ответит на этот вопрос. Прежде всего, она разделила все человечество на Каинов и Авелей; она уничтожила миллионы людей во имя своего Бога – Господина Воинств, поистине, жестокого Иеговы Саваофа – и вместо того, чтобы дать стимул цивилизации, излюбленному предмету хвастовства ее последователей – она тормозила ее развитие в течение долгих и утомительных средних веков. И только под неустанными атаками со стороны науки и благодаря восстаниям людей, пытавшихся освободить себя, она начала терять почву под ногами и уже не могла более препятствовать просвещению. И все же, не смягчила ли она, как утверждают, «варварский дух язычества»? Мы настойчиво заявляем, что нет. Это церковность, со своей odium theologicum [теологической ненавистью], с тех пор, как она уже не может подавлять человеческий прогресс, вливает свой смертоносный дух нетерпимости, свою жесточайшую эгоистичность, жадность и бессердечие в современную цивилизацию под маской лицемерного, кроткого христианства. Когда языческие кесари были более кровожадными или еще более хладнокровно-жестокими, чем нынешние монархи и их армии? Когда человечество проливало больше слез и еще больше страдало, чем сегодня?

Да; было такое время, когда церковь и масонство были едины. Это были столетия моральной реакции, переходный период, столь же тяжелый для мысли, как ночной кошмар, время борьбы. Таким образом, если создание новых идеалов привело к очевидному ниспровержению старых храмов и разрушению старых идолов, то в действительности оно завершилось воссозданием этих храмов из старых материалов и восстановлением тех же самых идолов под новыми именами. Это было всеобщее переустройство и реабилитация – но только на поверхностном уровне. История никогда не сможет рассказать нам – лишь традиционные и наполненные здравым смыслом исследования сделают это – сколь многие полу-иерофанты и даже высшие посвященные были вынуждены становиться ренегатами, чтобы иметь возможность сохранить тайны посвящения. Претекстатусу, проконсулу в Ахайе, приписывают замечание, сделанное в 4 веке нашей эры, что «лишить греков тайных мистерий, которые связывали вместе все человечество, равносильно лишению их жизни». Посвященные, вероятно, поняли намек, и волей-неволей играли последователей новой веры, становящейся всевластной и действующей соответственно. То же самое сделали и некоторые эллинизированные еврейские гностики; и таким образом многие, а не один только «Климент Александрийский» – судя по всему новообращенный, страстный неоплатоник и такой же философский язычник в своем сердце, – стали наставниками невежественных епископов. Коротко говоря, новообращенный malgr'e lui [поневоле] смешивал две внешних мифологии, старую и новую, и отдавая массам эту смесь, оставлял сакральную истину для самого себя.