В. Как эти медиумы получают свои способности; посредством обучения, или в результате несчастного случая, повлиявшего на их конституцию?

О. Медиумы, в основном, таковы от рождения; это результат их особой психофизиологической конституции. Но кое-кто из наиболее выдающихся медиумов нашего времени развили свои способности, занимаясь в кружках. Там открывается во многих людях скрытый медиумический дар, который, при определенных условиях, может быть развит. То же применимо и к адептству. Потенциальные зачатки адептства имеются у всех, но некоторым активировать их гораздо легче, чем остальным.

В. Полковник Олькотт отрицает идею относительно посредничества духа при необходимости объяснить сущность явлений, все же я читал, что некий ученый послал духов посетить планеты и сообщить об увиденном.

О. Возможно, речь идет о профессоре Уильяме Дентоне, американском геологе, авторе нашумевшей работы: «Душа Вещей». Его исследования проводились с помощью психометрии; его жена – очень интеллигентная леди, хотя и большой скептик в отношении духов – является психометристом. Наш корреспондент наверняка читал эту книгу.

В. Что происходит с духами усопших?

О. Существует всего лишь один «Дух» – Парабрахма, или, как его предпочитают некоторые называть, Вечный Принцип. «Души» усопших проходят через многие другие стадии существования после того, как они оставят это бренное тело, также как они проходили через многие другие стадии до нынешнего своего рождения в плоти мужчины или женщины. Точная правда относительно этой тайны известна только высшим адептам; но то, что каждый из нас управляет своими будущими возрождениями, улучшая или ухудшая каждое последующее возрождение в зависимости от собственных приложенных усилий и заслуг, может сказать даже самый низший из неофитов.

В. Необходим ли аскетизм для занятия йогой?

О. Для занятия йогой настоятельно требуется выполнение некоторых условий, описание которых можно найти в нашем декабрьском номере на стр. 47. Одним из этих условий является уединение в месте, где йог свободен от всех внешних воздействий – как в физическом, так и в моральном отношении. Короче говоря, он должен удалиться от безнравственной атмосферы мира. Если кто-либо получит вследствие такого изучения приобретенные силы, он не может остаться на длительный срок в мире без того, чтобы не растерять большую часть своих сил – притом наивысшую и благороднейшую часть. Так что, если любой такой человек был замечен в течение многих последовательных лет занимающимся общественным трудом, ни за деньги и ни за славу, это значит, что он жертвует собой на благо своих последователей. В некий день такой человек, как может показаться, внезапно умирает, и его мнимые останки разлагаются; но все же он не может умереть. «Внешность обманчива» – гласит пословица.

Я только что вернулась из-под далеко падающей тени восьмого чуда света – гигантской моркови, которая называется Эйфелевой башней. Дитя своей страны, потрясающая по своим размерам, бесполезная по своей цели, трясущаяся, как республиканская почва, на которой она построена, она не обладает ни одной из духовных добродетелей ее семи предшественников, в ней нет ничего атавистического, чтобы можно было этим хвастаться. Архитектурный Левиафан 1889 года по своей полезности не находится на одном уровне даже со статуей Свободы в Нью-Йорке, этому потенциальному сопернику древнего Фароса. Это просто один из последних грибов современной коммерческой предприимчивости, выросшей на почве искусной спекуляции, чтобы привлечь бесчисленных мух в виде туристов со всех четырех концов света, что она добросовестно и делает. Даже ее великолепная конструкция ничего не добавляет к ее полезности, но заставляет даже «непопулярного философа» провозгласить: «Vanitas vanitatum et omnia vanitas» [Суета сует и всяческая суета, лат.]. Должна ли современная цивилизация задирать нос и смеяться над своей древней и старшей сестрой?

Чудеса мира – семь чудес язычников – никогда не будут воссозданы в наши дни. Почитатели мосье де Лессепса могут смотреть с пренебрежением на дамбу, построенную Дексифаном за три столетия до нашей тщеславной эры, но астральные атомы его, как и его сына, Сострата Книдианского, могут покоиться без тревоги и какой-либо зависти. Архитектура мраморной башни на Фаросе, поднимавшейся «к богам-спасителям для блага моряков», осталась до сих пор непревзойденной, во всяком случае, по той общественной пользе, которую она принесла. И мы можем это сказать, не взирая на создание статуи Свободы на острове Лонг-Айленд.

Поистине, все чудеса нашего века предназначены быть лишь эфемерными явлениями для столетия, которое медленно приближается к нам, оставаясь лишь снами и часто ночными кошмарами для нашего времени. Все это, конечно, пройдет и исчезнет. Завтра могут случиться сейсмические толчки в Египте, и тогда Земля «откроет свой рот» и поглотит воды Суэцкого канала, и он превратится в непроходимое болото. Terremotos [землетрясения], или еще хуже, sucussatore, как они называются в Южной Америке, могут поднять Лонг-Айленд с его «Свободой» и швырнуть их на сотню футов вверх, а затем опустить вниз, покрывая их подводную могилу никогда не высыхающими солеными слезами Атлантического океана. Кто может знать? «Non Deus proevidet tantum sed et divini ingenii viri», – сказал хитрый Цицерон в своей книге «De Divinatione», говоря о космических явлениях. И то же самое угрожало Лютеции прошлого, или Парижу настоящего, так же как и нашим Британским островам. Нет, никогда Бог не предсказывал столько же, сколько божественный интеллект человека; конечно, нет. Чувства Цицерона не изменились бы, если бы он прочитал «Крик войны» в свое время или принимал бы у себя адвентистов. И каков бы был, в конце концов, Цицерон в присутствии современного материалиста? Что бы он чувствовал? – спрашивала я себя. Признался бы он себе, что находится в затруднительном положении, или же заметил бы, по примеру Иова, этому новоявленному философу, своему преследователю: «Не пролил ли ты (современную) мудрость как молоко, и не сквасил ли ты ее подобно сыру», для того, чтобы показать нам, что это такое?

Где же вы, о реликвии былой языческой славы? Заподозрим ли мы ваше присутствие в мифах о солнце или будем надеяться, что увидим перевоплощение висячих садов Вавилона в этого кита из стекла и железа, вместе с двумя гигантскими стеклянными ручками от зонтика, названного Кристальным дворцом? Прочь такие оскорбительные мысли! Неугомонный призрак надменной Семирамиды может все еще восхищаться ее работой в астральной галерее вечных образов и называть ее не имеющей себе равных. Мавзолей Артемисии остается непревзойденным и самым великолепным из современных сооружений, поднявшихся только к «богам Биржи акций, Разрушителям совместного капитала».