— Знаешь, за что мне дали эту кличку? Первая моя ходка в Зону считалась безопасной. И ничего не представляло угрозы, трехдневный переход, так сказать, знакомство с местными красотами. Так вот, мне не захотелось спать на сырой земле, я забрался на раскидистое дерево, и пристегнул себя ремнями. Утро выдалось скверное, когда я спустился с дерева — все мои товарищи были мертвы. По дороге назад я встретил сталкеров, которые видели, как черные псы расправились с небольшой группой новичков… с той группой, в которой я был. Я рассказал им, как мне удалось избежать смерти — вот они и прозвали меня Лемуром.

— Забавно. Что ж я думаю, интуиции стоит доверять.

Ночевать на дереве было весьма неудобно, зато можно было расслабиться перед очередным выбросом, который предсказывали завтра. Во-первых, летающих тварей в Зоне не водилось, если не считать «комариков» на болоте, а, во-вторых, остальные тоже не особо были приспособлены к лазанью по деревьям. Ну, кроме, пожалуй, Химеры. А про нее-то как раз ничего известно, не было. Только то, что от нее нас бы уж точно не спасло ни дерево, ни даже танк, если бы мы захотели потягаться с этим порождением Зоны.

Не стоило вообще-то ее вспоминать. Непостижимая логика. Еще более изломанная, чем у контролера, желание играть с людьми, пока они не выходили из строя, проще говоря, не умирали, именно это, а вовсе не желание утолить голод двигало ей.

Химеру как будто почти никто не видел, наверное, потому, что никому не оставалось остаться в живых, однако Болотный Доктор рассказывал, будто у нее и вовсе два мозга, и ей глубоко наплевать на всех нас, наши проблемы, чувства, мир, а больше всего якобы она злиться, что ей не удается побывать вне Зоны.

Но все это не больше чем легенды, сказания, пересказанные тысячу раз, и, наверное, давно утратившие свой истинный смысл.

Ночь прошла вполне спокойно, если не считать того, что мне постоянно слышались чьи-то шаги и вздохи. Мне не хотелось думать о том, кому они могли бы принадлежать.

Однажды Охотник рассказывал мне одну увлекательную историю, о том, как он натолкнулся на ментальную аномалию. Ничего подобного мне не приходилось слышать раньше никогда. А дело было так.

Собрал он команду, вроде неплохую, пара отмычек, да и то, чтобы перестраховался, надо сказать, потому что так обыкновенно бывает, шел к станции собирать простые бирюльки ничего такого. Как говорится, никаких раритетов. Только говорили ему, что там де какая-то аномалия появилась, какая — никто не знает, для того он и отмычек взял.

И не успели они на поле выйти, как у всех случилось как будто помутнение какое-то. Будто марево колышется вокруг, и тихо: ни собственного голоса не слышно, а тех, кто пытался стрелять — их же пулями и накрыло. А потом будто и не было ничего, и стоит Охотник один возле покосившегося деревянного дома, а в нем его родители, родственники умершие раньше, сестра старшая… сидят за столом, вроде и его ждут. И стол этот такой праздничный, и, будто все они не замечают убогости домишка, и странность самой ситуации. А на столе все по-украински… и огромный котелок ухи из карася. Охотник снял шапку, откуда только взялась? Поклонился им в пояс, да пятится начал, мол, извините, не пора мне еще. Очнулся на КПП, будто и не был нигде, да только с ним нет никого.

Я потряс головой, так и не поняв, вслух я рассказывал историю, или про себя вспомнил. Дурной знак.

Лишь только чернильное пятно ночной тьмы разредилось на востоке ватной серостью, мы проснулись точно по команде. Мне казалось, что прошло не больше пары часов. Я как будто не проваливался в сон, так будто бы дремал, но когда взглянул на часы, понял, что я ошибаюсь. Отвязавшись от дерева, мы спустились вниз. Я понял, что Лемур не зря носит свое прозвище, потому что вся земля вокруг была истоптана непонятными существами. Следы их змеились, без какой-то последовательности, но видно некоторые даже пытались добраться до нашего укрытия, пробуя дерево на зуб. Я зябко поежился.

— Пойдем-ка отсюда, — резюмировал я, и мы зашали вперед, навстречу нашей призрачной цели.

Бой случился уже на второй час нашего пути. Стая черных собак во главе с Чернобыльским псом-поводырем прижали нас к первым домам. Нам еще очень повезло, что внутри изъеденных временем зданий никто не жил, да и аномалия виднелась одна, не особо опасная. Пока отстреливались от собак, стараясь достать главаря, пока отсиживались, потому что пришел кто-то более могущественный по местным меркам, и стаи как след простыл, похоже, мы того не интересовали, или сигнал наших ментальных волн пришелся ему не по душе, Лемур рассказал интересную историю из своей прошлой жизни.

— Говорят, — начал он, когда мы забаррикадировались в полуподвальном помещении, думая что часы наши почти сочтены, потому что не многие в Зоне могут напугать Чернобыльского пса, — говорят так просто в Зону никто не попадает. Она как храм, если желаешь, конечно, сравнением примитивное, но и храм примитивный, не в нашем понимании, так сказать, скорее даже языческое капище. Оно само выбирает себе жрецов, жертв, паломников. Кто мы первые вторые или третьи — не узнаем, наверное, никогда. А если узнаем, Зона либо поглотит нас, либо переведет на следующую ступень, если мы, конечно, не жертвы для заклания, что очень даже может быть.