Было уже довольно поздно, когда хлопнула дверь и кто-то вошел в хижину. Я слышал шаги по рогожкам, потом лестница из лиан зашелестела и заскрипела. Кто-то поднимался наверх. Я встал и стоя ждал на веранде. Шаги послышались на бамбуковом чердаке. В маленьком окошке показалась — кто бы вы думали? — Канеамея!

— Андо! Где ты, Андо? — тихо прошептала она. Я молчал в темноте.

— Андо, это ты? — спросила Канеамея, заметив меня.

— Я.

— Ты не ждал меня?

— Нет... Зачем ты пришла? Сейчас поздно... — тревожно сказал я.

— Я раньше тебя искала, но не нашла. — Она немного помолчала, потом продолжала: — Я пришла... Разве ты не рад?

— Нет! Слышишь? Нет! Уходи!

— Пакеги у нас, — прошептала она. — Набу много пил и опять заснул. Будет спать до утра. (Она сказала: «Алу ябом аро» — до восхода солнца.) Арики сказал, что пакеги будут жить в нашей либе орованде. Понимаешь?

— Понимаю.

— А ты где будешь жить?

— Тут. В моей хижине.

— Ты не останешься с пакеги?

— Нет. Я останусь здесь.

На ее руках блеснули два бронзовых браслета, наверно подаренных Смитом.

— Уходи, — сказал я. — Слышишь?

— Не уйду!

Ее голос дрогнул. Она села на окно.

— Опасно, — настаивал я. — Скромные девушки не ходят по ночам по чужим хижинам. Это запрещено. Уходи.

— Боишься?

— Да, боюсь.

— Кого?

— Арики. Он взбесится, если узнает, что ты приходила в мою хижину.

— Ты однажды сказал, чтобы я пришла. Помнишь? Я и пришла.

— Сказал, чтобы ты пришла днем. А ты пришла ночью. Это опасно...

— Я никого не боюсь!

— А почему дрожишь? — спросил я. Она действительно дрожала.

— Я не дрожу.

— Дрожишь, я же вижу. Ты не больна?

— Нет, я не больна.

Я взял ее руку и нащупал пульс. Он был ускоренным. Рука была горячая.

— Сойдем вниз, — предложил я, соображая как поскорее ее отослать прочь.

Канеамея покорно пошла за мной. Мы сошли в хижину.

— Я видела, как вас бросали в Большую воду, — снова заговорила она, сев на нары. — И я сказала моему набу: «Набу, не бросай пакеги в Большую воду». Но он меня не послушался. — Потом, немного помолчав, прибавила вполголоса: — Он не любит тебя...

Я знал, что Арики не любит меня.

Канеамея хотела еще что-то мне сказать, но я ее перебил. Время было не для разговоров. Ей нужно немедленно уйти, пока никто не пришел. «Уходи! — настойчиво повторил я. — Слышишь? Деревья шумят. Ветер поднимается. Надвигается гроза. Уходи».

И в самом деле поднялся сильный ветер, деревья гнулись и шумели. Весной и осенью здесь часто бывают сильные грозы с ливнями. Посмотришь: тихая погода, звездная тропическая ночь окутала землю и вдруг поднимается сильный ветер, небо темнеет, покрывается тучами, молнии разрезают мрак, и спустя несколько минут разражается страшная гроза с проливным дождем. А ты сидишь в своей хижине и прислушиваешься к тому, как ревут водопады в горах, как валятся с шумом и треском старые деревья в джунглях...

— О, ты меня прогоняешь! — заплакала Канеамея. — Это очень плохо! Тот старый пакеги с длинной головой не прогнал бы меня. Он лучше тебя...

Не знаю, в другое время я, может быть, посмеялся бы ее словам, или же обиделся, но сейчас они меня не задели. Я только повторял одно и то же: «Уходи, уходи!»

— Хорошо! — сокрушенно сказала Канеамея и встала. — Я ухожу.

И она направилась к двери. Следовало хотя бы ее проводить. На дворе уже бушевала гроза, по крыше забарабанили первые капли дождя. Я догнал ее и схватил за руку. Я был подавлен и смущен.

— Не сердись, — сказал я. — Завтра приду к вам. Поговорим. А сейчас я провожу тебя через лес.

— Нет! — отрезала она и вырвалась.

В эту минуту что-то упало на землю. Я наклонился и поднял. Это был какой-то пакет, завернутый в пальмовые листья.

— Что это? — спросил я.

— Белые листы, — ответила Канеамея.

— Белые листы! Правда?

— Ты хотел их видеть, и я тебе обещала принести. Вот, принесла, а ты меня гонишь...

— А ты почему не сказала, что принесла белые листы?

Она молчала.

— Хорошо! — сказал я взволнованно. — Очень хорошо. Сейчас посмотрим белые листы. Только зажгу огонь.

— Нет! — отрезала Канеамея. — Я должна уходить!

Но я уже вернулся к нарам и искал свечи, которые я заметил в тот же вечер. Наконец нашел одну, зажег и прикрепил к нарам.

— Нана — пусть будет так, — покорно промолвила Канеамея. — Посмотри на белые листы. Потом я уйду. Но не хочу, чтобы ты меня провожал. И никогда не приходи к нам домой. Слышишь! Никогда!