— Тарасов! — повысил голос командир, — Покажешь уполномоченному окротдела место происшествия и ответишь на все вопросы. А по возвращении — доложишь.

«Ну и тип!» — подумал Аверьян, испытывая взаимную неприязнь.

Свавилов, поняв, что из этих двоих не получится побратимов, решил:

— Для пользы дела — и я побываю на месте.

Они отправились втроем.

Опять все тот же лес. Но теперь Аверьян присматривался к каждому деревцу. Сосны-великаны стояли редко. Идущего человека в таком лесу видно издали.

«Впрочем, это днем. А ночью?»

— Ночью видно хуже, зато слышно лучше. Снег, выпавший неделю назад, превратился в болото, чавкает под ногами, — пояснил Свавилов.

— Почему же, в таком случае, прорывавшиеся сумели подойти к секрету впритык? Пограничники не дремали?

Тарасов мгновенно рассердился:

— Если и дремали, то за компанию с вашим окротделовцем!

— Наши встретили их на подходе, — примиряюще начал рассказывать Свавилов. — Убитый контрабандист лежал метрах в двадцати от секрета. Так, Леня?

Тот кивнул: мол, все именно так.

— Иващенко с Тарасовым давнишние друзья: в Конной армии служили. И па границу их судьба вместе завела. Переживает.

Вот теперь Сурмач этого бирюка начал понимать. Но все равно чувство неприязни осталось.

— Контрабандиста уложили — убегал, что ли?

— Нет, пуля встретила, — буркнул Тарасов — В грудь, под левый сосок.

Секрет — это два огромных пня метрах в пяти друг от друга. Присев сначала за один, а потом за другой, Сурмач осмотрел подходы и по достоинству оценил прозорливость тех, кто выбирал место для засады.

— Да, обзор — вся округа как на ладони. Застать врасплох сидящих в секрете невозможно. — И это была оценка работы командира отделения Леонида Тарасова. — Отделённый, — обратился Аверьян к угрюмому пограничнику, стараясь втянуть его в свое дело, — я лягу в секрет, а ты пройдись «контрабандистом». Только осторожничай. Сможешь?

Тарасов не спешил откликаться на просьбу окротделовца, который принес с собой новые хлопоты. Но Свавилов притронулся к рукаву его шинели:

— Леонид! Для пользы дела.

И Тарасов отправился топтать тропу, по которой шли прорывавшиеся.

Аверьян лег в снег. Рука пробила остекленевшую корочку и попала в холодную жижу. «Как же ребята в секрете в этой мокрой стуже — всю ночь? Грелись, поди… Вставали, на ладошки хукали. Уж не таким ли способом себя и обнаружили?»

Но говорить пограничникам о своих догадках не стал.

Из-за пенька было видно, как от сосны к сосне перебегает пограничник. Чавкал под сапогами жидкий снег. У земли все звуки усиливались, становились четче, приобретал свой характер и голос. «А ночью — хуже видно, но лучше слышно…»

Когда Тарасов подошел к тому месту, где был убит контрабандист, Аверьян крикнул:

— Стой! Руки вверх!

Пограничник прыгнул за ближайшую сосну.

Сурмач подумал, что если бы держал прорывавшегося на мушке, то успел бы выстрелить.

Аверьян встал, отряхнул с куртки и штанов липкий снег.

— Если бы каждый из наших сделал по прицельному выстрелу, и то троих бы положили. Невозможно промазать из винтовки, если стреляешь лежа, с упора, а цель в пятнадцати—двадцати метрах.

Свавилов хмыкнул неопределенно, ткнул пальцем в козырек фуражки, сдвинул ее чуть на затылок. И сразу стал похож на сельского сорванца.

— Невозможно, — согласился он. — Тем более Иващенко был на заставе лучшим стрелком, а Куцый все упражнения по стрельбе выполнял на «хорошо» и «отлично». Как, Леонид Иванович, — обратился не без подспудного смысла замнач к командиру отделения, с которым они, по всему, были большими приятелями.

— Закавыка! — пробормотал тот, как бы заново озирая место происшествия.

— А закавыка в том, — высказал Аверьян свою догадку, — что прорывавшихся было две группы: одна отвлекала внимание сидевших в секрете, а вторая напала на них сзади.

Тарасов закрутил в досаде головой: «Нет и нет!»

— Чтоб обойти секрет, надо знать, что он есть и где именно.

— Знали! — стоял на своем Сурмач.

Молчун Тарасов взорвался. От возмущения не может найти подходящих слов, несет какую-то околесицу.

— Пока посторонних на границе не было, про наши секреты контрабандистам и на ум не приходило.

«Вон куда он гнет! Камешек — в Яроша, а второй, поувесистее, в Сурмача».

Свавилов тоже не согласился с окротделовцем.

— Никто, кроме меня да Тарасова, о секрете не знал. Я его замыслил. Начал разбираться в оперативных сведениях. Идет контрабандист. Челнок. Опытный, от удачи пообнаглевший. Границу переходит, как коридор в собственном доме. Такой за семь верст киселя хлебать не станет, постарается перед самым нашим носом пройти. Я пять постов дополнительных и выставил. Является командир отделения ко мне на развод. Я ему: «Пост номер два — Иващенко и Куцый. Выставляй». И он повел. Просочиться за пределы заставы сведения о секрете не могли: времени на это не было.