Скрывая следы, друзья притоптали землю за сараюшкой, присыпали клочьями соломы, щепой и с минуту постояли друг против друга в торжественном молчании.

Потом, забравшись на чердак Петькиного дома, решили устроить небольшое, но важное совещание.

Петька выглянул в чердачное окно и без труда разыскал в кустах малинника за огородом блестящий глазок подзорной трубы…

Враг не дремал. И все же, во-первых, единогласно постановили до поры до времени не ввязываться ни в какие стычки с противником: это могло отвлечь отряд от главных задач. Все хитроумные Мишкины попытки к сближению — игнорировать. Провокаций — не замечать. Отряд должен беречь свои силы для более важных дел. Однако, чтобы противник знал, что отряд жив и не складывает оружие, а лишь дает ему отдохнуть, решено было выставить флаг над Петькиным чердаком, где отныне будет располагаться штаб отряда.

Петька полез в кладовку, чтобы найти среди тряпья «более или менее цельный кусок материи. Красного не нашел» синего тоже. Нашел зеленый — от старого материного платья, в котором — говорила мать — она еще на вечёрках пела, а самого Петьки даже на свете) не было, в чем, кстати, он очень и очень сомневался всегда. Что мать ходила на вечерки — sto понятно и что молодой она была — это еще можно допустить а чтобы вот его, Петьки, не было, не было, а потом бы он — раз! — и появился, — это как-то не укладывалось в голове. Мать просто могла не знать, а где-то, как-то он уже существовал и тогда, когда она пела на вечерках.

Зеленый кусок порядком выцвел, зато флаг из него получился сантиметров шестьдесят в длину и сантиметров пятьдесят в ширину.

Никита красным свекольным соком написал через все полотнище новый девиз отряда: «Поиски, странствия, победы!» Петька четырьмя гвоздями приколотил флаг к сломанному черенку граблей и, распахнув чердачное окошко, выбросил флаг над крышей. Никита видел, как замельтешил при этом блестящий глазок подзорной трубы в кустах. Противник был приведен в явное смятение.

Приколотив древко флага так, чтобы никакой ветер не сломал его Петька захлопнул окошко, и совещание продолжалось.

Чтобы ввести в заблуждение разведку корсаров, постановили делать вид, будто ничего в жизни не произошло: ходить в лес, купаться, загорать..

Новые поиски могут потребовать от членов отряда новых больших усилий, а поэтому надо подготовить себя к любым трудностям, и отныне в отряде вводился обязательный железный распорядок: только спорт и никаких поблажек собственным слабостям.

Прения развернулись по самому первому пункту распорядка: во сколько часов надо производить отбой. Для здоровья, говорят, полезно ложиться рано, а потому в конце концов решили укладываться не позже двенадцати ночи.

Подъем — в шесть часов. С шести до семи — физзарядка. Потом завтрак — не досыта. Ныряние на реке по шестьдесят раз. Затем бег с препятствиями по тайге — на пять километров. Обеда — нет. Снова ныряние — по тридцать раз. Снова — бег. Борьба. Подтягивание на канате. Тренировка в стрельбе — постоянно. В восемь часов ужин — не досыта. Вода — всегда в ограниченном количестве. С одиннадцати часов вечера до двенадцати — снова гимнастика. В двенадцать — отбой.

Распорядок вступал в действие с сегодняшнего дня, и потому, раздевшись до трусов, путешественники тут же, на чердаке, приступили к физзарядке. Поподтягивались на стропилах, повыжимали старый, надтреснутый чугунок. Стало немножко пыльно, но польза от физзарядки была явной.

Возле Туры — никого, только солнце. Желтый песок обжигал пятки. И Тура была желтой, как песок..

Проверив долбленку, отправились вниз по берегу, к обрыву, откуда можно было нырять. Прихватили с собой луки и по две стрелы, поэтому нападения не боялись.

У обрыва сделали еще одну физзарядку. Потом Петька нырнул первым. Хотелось поплавать. Но к реке они пришли не ради забав, и, выкарабкавшись на берег, Петька снова нырнул с большой задержкой дыхания.

Считал. И до «пятидесяти» держался у самого дна, потом еще до «двадцати» колыхался на волнах с опущенной в воду головой.

Так они сделали по двадцать нырков. И плавать уже расхотелось — до того устали оба. Но это свидетельствовало лишь о том, — что закалка отряду была совершенно необходима. Сдвинув брови и не говоря ни слова, чтобы не растрачивать дыхание на разговоры, сделали еще по десять нырков. Причем Никита ушиб голову. У Никиты это самое больное место — голова. Петька, пока силы не растрачены, входит в воду без всплеска, как стрела с острым наконечником, а Никита всегда таранит ее своим шаром — только брызги летят.

После тридцати нырков сделали перерыв. Никита обложил свою голову мокрым песком.

Дыхание быстро восстановилось, и, чтобы напомнить себе о жестокости распорядка, Никита выцарапал на песке острым березовым сучком: «Поиски, странствия, победы!»

А когда пришла в нормальное состояние круглая Никитина голова, продолжили ныряния. Сначала прыгали по очереди, как до перерыва, потом поныряли вместе — кто пробудет под водой дольше, но раз столкнулись у самой воды и решили парным нырянием больше не заниматься.