— Тебе шутки шутить, — вздохнула Снегурка, осторожно усаживаясь в соседнее кресло, — а мне опять рожать… В ночь с тридцать первого на первое, как обычно. Эх, как оно мне всё надоело! Каждый год одно и то же… Скажи, ну когда оно закончится, а?

— Даже если б знал, всё равно не сказал бы, — усмехнулся Дедок. — Но, думаю, не скоро. Во всяком случае, не в этом столетии, однозначно.

— Жаль, — задумчиво сказала Снегурка, рассеянно оглаживая ладонью выпуклый живот. — Была у меня надежда, была… тебя прям лучше и не спрашивай, всё равно ничего хорошего не услышишь!

— Эт точно, — кивнув, согласился Дедок. — Потому как не приучен я врать, не по чину мне байки утешительные травить. Ты ведь каждый год один и тот же вопрос задаёшь, голуба, пора вроде бы к моему ответу привыкнуть.

— А ты зато меня каждую зиму спрашиваешь, от кого нынче дитё. — Снегурка вымученно улыбнулась. — Дознаватель новогодний, блин.

— И впрямь, от кого на этот раз Новый год? — заинтересовался Дедок. — Нет, правда, от кого?

— Сколько ж тебе повторять, что оно само собой образовывается! — отведя взгляд в сторону, раздражённо ответила Снегурка. — Можешь верить, можешь не верить, как хочешь. Неужто я о контрацептивах не знаю?!

— Как там Мороз? — поспешил уйти от щекотливой темы Дедок. — Небось на выезде сейчас, вовсю трудится? По декабрю-то самое время.

— Трудится, а как же! — фыркнула Снегурка. — Вон с тем типчиком на пару и трудится. — Она ткнула пальцем в экран монитора. — С факью который. В гости к нему с обеда наладился, вернётся под утро пьянее самогона…

На экране вконец окосевший Санта, обзаведясь IP — прокси и очередным ником, опечатка на опечатке похвалялся на ломаном русском своими оленями, недвусмысленно склоняя чатлан к зоофилии; чатлане негодовали.

— Завтра логи почитает, со стыда окоченеет, — махнул рукой Дедок и выключил монитор. — Старый дурак!.. Говори, Снегурка. Я же знаю, зачем ты пришла. Не в первый раз, поди… и не в последний.

— Люб мне один человек, Дедок, — заалев, сказала Снегурка, — ой как люб! Ты не подумай чего, — спохватилась она, — у нас ни-ни, просто он замечательный. Исключительной души человек!

— Ещё бы, — хмыкнул себе под нос Дедок, мельком взглянув на Снегуркин живот. — Разумеется, замечательный. Не сомневаюсь.

— Ты… ты приведёшь её ко мне? — потупясь, тихо спросила Снегурка. — Я в долгу не останусь, сам знаешь.

— Знаю. — Дедок зевнул, прикрыв рот ладошкой. — Что, прежняя за год совсем надоела?

— Неинтересна она мне более, — поморщилась Снегурка. — Себе забери, ладно? Скучная та душа стала, мутная какая-то, пустая… ничего уже дать не может. Надоела. А у этого — особенная, Дедок! Душа, ах какая душа у него! Чистая, свежая…

— Они у тебя ежегодно особенные, — буркнул Дедок, — и поголовно все светлые. Давай адрес.

Снегурка торопливо сунула ему сложенный в четвертушку блокнотный листок, видать, всё время в руке прятала. Сунула и отдёрнула руку, нечаянно коснувшись пальцев Дедка.

— Я пойду, — вдруг заторопилась Снегурка. — Надо… э-э-э… на хозяйство мне глянуть нужно, без присмотра оно… да и дед может приехать, осерчает, если меня не найдёт. Пойду я. — Снегурка тяжело встала, прошла к тумбочке: взяла дублёнку и, не оборачиваясь, застыла на миг у двери в ожидании.

— Этой же ночью организую. — Дедок включил монитор. — Буду обход делать и обязательно зайду по твоему адреску. Не беспокойся, приведу тебе ту светлую душу.

Снегурка вышла, плотно закрыв за собой дверь.

— Совсем охренел Санта, — хихикнул Дедок, вглядываясь в бегущий по экрану текст, — вот же силён пить мужик… как он ещё по клавишам попадать ухитряется, не понимаю! — Дедок, не отрывая взгляд от монитора, нащупал висевший на стенном крюке свой рабочий саван и, пронеся руку в опасной близости от лезвия подвешенной там же косы, сунул записку в карман.

Когда Вадим Николаевич разлепил глаза, был уже поздний вечер. Или, скорее, ранняя ночь… или раннее утро, хрен его разберёшь зимой, когда вьюжно и темнеет рано, а будильник показывает семь часов непонятно чего, а запой идёт себе да идёт, не обращая внимания ни на время года, ни на время суток, ни на его, Вадима Николаевича, самочувствие.

Вадим Николаевич, кряхтя, сел — старый диван под ним тоже закряхтел пружинами; так они и покряхтывали несколько мрнут, каждый о своём. Потом Вадим Николаевич нащупал ногами шлёпанцы, встал, подтянул трусы и побрёл в ванную, попить и умыться. В первую очередь, конечно, попить.

По пути Вадим Николаевич щёлкнул выключателем, но лампочка в комнате не зажглась, чему Вадим Николаевич ничуть не удивился: электричество в последнее время отключали с завидной регулярностью. В местной газете писали, что, мол, в целях повышения благосостояния, но не указывали чьего. Явно не Вадима Николаевича, явно…