– Ты странный… нет, ты иной. Я думала…

– Да знаю я, знаю! Дикарь, только из пещеры вылез. Дубины в руках не хватает. Ты это хо-тела сказать?

"Похоже, у меня язык в сегодняшней скачке опережает мою голову на полкорпуса. Японский городовой!".

– Нет. Не так. Ты вел себя…

– Сказать тебе честно? Я сегодня просто очень стеснялся, – выдал я ей свой очередной перл.

– Ты стеснялся? – ее рот даже округлился от изумления.

– Понимаешь, у меня сегодня с собой не было моей любимой дубины. Привык, понимаешь, крутить ее в руках, во время подобных разговоров. Пойми, на словах, не всегда все можно объяснить, а вот с ней совсем другое дело получается. Очень весомый аргумент.

Теперь она смеялась в полный голос и так заразительно, что я не смог устоять и присоединился к ней.

– А если действительно честно сказать, то я просто разозлился.

Ее большие серые глаза, еще секунду назад лучившиеся от смеха, потемнели, внимательно изучая мое лицо.

– Разозлился? На нас? За что? – по ее лицу проплыло облачко легкой тревоги.

– Ты играешь? Или действительно не понимаешь?

– Ты непостижим. Я не понимаю тебя.

– Тут и понимать нечего. Вы же представляли меня как недалекого аборигена из дико… нецивилизованного мира. А когда поняли, что он не соответствует, нарисованному вами, образу, насторожились. Не могу сказать за всех вас, но в Жоресе это явно чувствовалось. Да и в остальных тоже, в большей или меньшей степени. Ведь все неизвестное несет в себе, кроме любопытства, элемент страха. Дело только в его степени. Так и со мной получилось. Я ведь пробудил любопытство своим нестандартным поведением, а то, что оно имеет привкус страха, делает его еще более интригующим, захватывающим. Ведь, правда?

Ее грудь стала подниматься чуть чаще, глаза превратились в черные загадочные омуты, но при этом выражение лица не менялось. Нетрудно было понять, что ее внимательный взгляд, устремленный на меня, это попытка понять, что же стоит за моими словами.

– А ты не пробовал стать мягче? Ведь мы тебе не враги. И чувство любопытства, по-моему, не может являться оскорблением, особенно если выражено в тактичной форме. Хотя у вас, землян, это может быть и не так. Но ты прав, по крайней мере, в одном. Ты насторожил нас. В тебе есть что-то такое… Дикая, неуправляемая искра, что ли,… готовая превратиться в любой момент в яростное пламя и сжечь все вокруг. Твое агрессивное начало настолько ярко выраже-но, что… Впрочем,… наверно, я не готова к разговору с тобой. Только мне начинает казаться, что я тебя начинаю понимать, как тут… ты открываешься совсем с другой стороны. Мне надо подумать. Как насчет завтрашнего вечера? Хорошо? Я позвоню тебе.

Я, молча и удивленно смотрел на нее, не зная, что сказать на подобное заявление, пока она не встала.

– До встречи, Влад!

– До встречи!

После такого неожиданного завершения нашей встречи, мне только и осталось, что провожать долгим взглядом ее изящную фигурку. Когда она исчезла, я встал и пошел, бездумно глядя по сторонам. Чувство легкой горечи и недоумения от двух сегодняшних встреч с террянами благодаря необычности окружающей обстановки, стало понемногу рассасываться. Да и не в моем характере долго обижаться, тем более что здесь проявилось явное непонимание, основанное на несхожести рас. Сделав такое заключение, я в очередной раз удивился пришедшей мне в голову мысли.

"Нетривиальные мысли. Расту. Вперед, майор! Пойдем, посмотрим, как тут люди живут".

То, что это была наша вторая наша встреча, не добавило мне решительности. Так же, как в первую нашу встречу, я чувствовал себя неловко в ее обществе.

"Как мальчишка на первом свидании. Японский городовой!".

Секунды молчания для меня мучительно растянулись, пока судорожно перебирал в памяти те слова, которые говорил раньше женщинам, но которые не осмеливался произнести вслух сейчас. Судьба, во второй раз в моей жизни, подарила мне ощущение влюбленности, это странное чувство души. Чем больше я осознавал это, тем больше терялся. Будто прочитав, что твориться в моей душе, она игриво спросила: – Как ты считаешь, я тебе, как женщина, подхожу?

Этот вопрос оказался настолько неожиданным и необычным, что я окончательно растерялся, а вместе с растерянностью пришла злость. Вот чего я не любил, так это моменты растерянности в самом себе.

"Что б ты, чертовка, провалилась со своими каверзными вопросами!".

Но в глубине души я, конечно, не желал этого, сознавая, что это напускное. Своеобразная защитная реакция.

– Да. Наверно, – ответил я, даже не поняв, что сказал.

– Это от души сказано или из вежливости? – продолжала она давить на меня.

За время нашего короткого разговора с ее лица не сходила улыбка, которую, в другое время, я мог бы назвать многообещающей, но сейчас она казалось загадочной. И неожиданно рассмеял-ся, представив себя со стороны; большой, здоровый мужик, запинающийся на каждом слове, словно прыщавый юнец на первом свидании.

– Над чем ты смеешься? – она по детски нетерпеливо заглянула мне в глаза. – Если надо мной, то я обижусь.

"Неловко получилось, – с легкой досадой подумал я.

Но этот смех, как бы то ни было, снял с меня цепи, до этого сковывавшие мой разум и язык.

– Честно говоря, я смеюсь над собой, – признался я с нарочитой ноткой вины в голосе.

– Мне кажется, у тебя не должно быть серьезного повода для смеха. Ну, если только чуть-чуть, – не преминула она уколоть меня.

Я снова насторожился, ожидая очередного подвоха с ее стороны.

– Ты не хочешь пройтись немного вместе со мной?

– Хоть на край света, – шутливо ответил я, почувствовав себя немного легче оттого, что разговор стал развиваться по знакомой мне схеме.

И вдруг отбросив свое игривое настроение, она неожиданно сказала: – Должна признать, ты неплохо вписался в наш мир. Немного ошеломлен, но не более того, что вполне естественно в твоем положении.