– Нет! – выкрикнула она. – Мы… мы не должны думать. Я хочу только чувствовать.

Она снова поцеловала Гарета – страстно и с лихорадочным возбуждением. Это была колдунья, загадочная, зовущая к себе сирена. О да, Антония была великолепно знакома с искусством обольщения, но в этот момент Гарет заставил себя не задумываться о том, где она приобрела эти познания.

В лихорадке страсти и безумия он поднял и прижал Антонию к стене башни. Теперь ее нога уже полностью обвивала его талию, а теплые руки и медовые уста вели себя излишне раскованно. Гарет не думал ни о грозе, ни о молнии, ни о невероятности того, что он собирался сделать. Антония была воплощением желания, и кровь застучала у него в висках и начала пульсировать в его мужском естестве, с готовностью поднявшемся под скудным ночным бельем.

Проскользнув к нему в рот, нежный теплый язык Антонии, нападая и отступая, затеял с его языком танец безумного желания. Побуждаемый непреодолимой потребностью, Гарет одной рукой скомкал мокрую ночную сорочку Антонии и задрал ее вверх. Антония не сопротивлялась, а, наоборот, изо всех сил вцепилась в его ночной халат. Гарет понимал, чего она хочет. Он распахнул халат и почувствовал, как их теплые тела соприкоснулись сквозь путаницу муслина и льна. Больше ждать он не мог.

– Твоя вторая нога, – прохрипел он. – Обхвати ею… обхвати… да, мою талию. – Он поднял Антонию на руки и, прижав спиной к башне, широко раздвинул ей ноги. – Ты действительно хочешь этого? – потребовал он ответа.

– Да. – Ее голос звенел от возбуждения. – Я хочу тебя. Безумно хочу. Не останавливайся.

Гарет еще раз поцеловал Антонию, и его пенис скользнул в гостеприимные складки теплой нежной женской плоти. Прижимая ее тело к себе, Гарет поднял Антонию еще выше и вошел в нее.

– А-ах!

В темноте Гарет почувствовал, насколько она потрясена.

– Антония. – Гарет зажмурился, молясь, чтобы не потерять контроль над собой. – О Господи, я не могу… я не…

– Нет, – поспешно перебила она, – не думай ни о чем. Только не останавливайся.

Гарет снова погрузился в нее, прижав к себе ее бедра, и это было все, что он мог сделать, чтобы контролировать свои движения и не овладеть ею как грубое животное, а Антония долго протяжно выдохнула, как бы подтверждая свое желание. Вокруг них стучал дождь, а в отдалении звучали раскаты грома. Гарет снова поднял ее и погрузился глубже, а затем, собрав остатки разума, каким-то образом высвободил одну руку и осторожно просунул ее между их телами. Антония вскрикнула от неожиданности, и ее возглас сказал Гарету больше, чем бесстыдное поведение. Найдя ее клитор, восхитительно твердый под его пальцами, Гарет нежно стал гладить его, и Антония, откинув голову назад на каменную стену, опять затаила дыхание.

Снова войдя в нее, Гарет смотрел, как дождь стекает вниз по ее стройной лебединой шее. Антония с трудом сглотнула и застонала, и Гарет почувствовал, что не нужно ничего говорить и делать, чтобы не нарушить охватившего их возбуждения и почти невероятности того, что происходило с ними. Страсть, вспыхнувшая между ними, была очевидна. Никогда еще Гарет не чувствовал такого необузданного, такого отчаянного желания овладеть женщиной – ее телом и душой. Глубоко погрузившись, его пенис пульсировал от тепла и притока крови. Все его тело кричало, требуя облегчения, и Гарет двигался все интенсивнее, а их тела уже были скользкими от дождя и пота.

Антония часто и отрывисто дышала. Вспыхнувшая на горизонте молния осветила ее лицо – оно было обращено к небесам с выражением исступленного восторга. Ее пальцы впились в плечи Гарета, она громко вскрикнула, встретившись с ним взглядом, и приняла свою погибель.

В изнеможении откинув назад голову, Гарет отстранялся, а потом снова и снова глубоко погружался в ее трепещущее лоно, пока наконец его семя не выплеснулось внутри ее мощной волной греховного наслаждения. Полностью выдохшиеся, они под дождем прижимались друг к другу. Антония руками и ногами обнимала Гарета, и их тела еще продолжали содрогаться. На некоторое время Гарет выбросил из головы все мысли и предался чувствам. Сквозь мокрую одежду он чувствовал тепло ее нежного тела, ощущал, как расслабилось ее лоно вокруг его мужской плоти, чувствовал ее нежное дыхание на своем ухе, а затем внезапно остро испытал безотчетный стыд за то, что только что сделал.

Антония все еще прижималась спиной к стене башни. «К каменной стене, – неожиданно пришло Гарету в голову. – Должно быть, это неприятно».

Они оба, словно по обоюдному согласию, не отпускали друг друга. Антония долго ничего не говорила, а потом медленно начала скользить вниз по нему, пока ее ноги не коснулись мокрого каменного пола. Она опустила голову, и Гарет бережно поправил ее мокрую одежду, ощущая, как его собственный мокрый халат прилипает к ногам.

К этому времени дождь ослабел и гроза ушла.

Гарет заглянув в глаза Антонии и увидел снова вернувшееся к ней выражение отрешенности. Боже правый, что они натворили? Содеянное вызывало у него тревогу, и даже то, что он остался анонимным соблазнителем, больше не казалось ему правильным.

– Антония, – прошептал он, – Антония, я хочу, чтобы ты произнесла мое имя. – Скорее почувствовав в темноте, а не увидев скользнувшую по ее лицу слабую улыбку, Гарет взял ее за плечи, как будто собирался встряхнуть. – Антония, кто я?

Внезапно внутри башни возник неяркий трепещущий свет, снизу послышалось эхо шагов, и Антония повернулась, словно намереваясь уйти, но Гарет схватил ее за локоть.