– Во второй половине дня меня уже не будет на планете, – заявил Блейз.

– Неужели улетаете?

– Я пробыл здесь десять дней и прочитал восемь лекций, – ответил Блейз. – Боюсь, что времени остается в обрез. Так что пора лететь. Кроме того, мне кажется, что я и так сделал для вас все, что мог.

– Да, – после небольшой паузы произнес Маккей. – Я слушал ваши выступления. Конечно, было бы еще лучше, если бы я мог прямо заявить, что Новая Земля собирается нанимать наши войска.

– Потребуются им войска или нет, все еще зависит от вас, – заметил Блейз. – Кстати, это одна из причин того, что я так спешу.

Его собеседник снова помолчал.

– Конечно, – наконец отозвался Маккей. – Конечно. Да, я откладывал заявление о том, что вы являетесь кандидатом на пост Первого Старейшины, так как не хотел до поры до времени показывать свою уверенность в исходе выборов. Но раз вы уже улетаете, то мне, наверное, лучше всего сделать это прямо в сегодняшнем вечернем выступлении.

– Наверное, – сказал Блейз. – К сожалению, я не смогу вас услышать, но через несколько дней после прибытия на Кассиду я обязательно узнаю о содержании вашей речи из новостей.

Он помолчал, ожидая, что еще скажет Маккей.

– Что ж, желаю удачи, – услышал он голос Маккея. – Мои поздравления, Первый Старейшина.

– Взаимно, Старейший, – ответил Блейз. – До встречи.

– И не забывайте, что вы должны вернуться к моей инаугурации… – быстро добавил Маккей. – Ее никак нельзя откладывать надолго.

– Придется отложить на столько, на сколько потребуется, – произнес Блейз. – В нашей истории есть пример, когда инаугурация Старейшего произошла чуть ли не через год после выборов. Так что, если вам понадобится прецедент, он есть. Поддерживайте со мной связь, и я дам вам знать, когда наступит нужный момент.

– Договорились, – согласился Маккей. – Счастливо долететь.

– Удачных выборов, – в тон ему ответил Блейз и отключился.

Чуть позднее, уже на борту корабля, уносящего его к Кассиде, когда позади остались два фазовых сдвига и связь с Гармонией стала невозможной, Блейз записал свой разговор с Маккеем, чтобы сохранить его в памяти.

Перечитывая рукописное изложение разговора, он размышлял по поводу того, каким тоном были произнесены те или иные фразы. Конечно, никаких особых выводов он не сделал; ясно, что епископ крайне озабочен своим ближайшим будущим. Его волновал исход выборов, даже несмотря на то что он был практически предрешен. Но чувствовалось, что Маккей начинает и тяготиться своей зависимостью от Блейза.

У Маккея не было возможности без помощи Блейза выполнить свои многочисленные предвыборные обещания, которые сводились к тому, что вскоре после его избрания на Квакерские миры хлынет долгожданный денежный поток. Единственным источником средств для обеих планет по-прежнему оставалась сдача внаем молодых людей. Ни Гармония, ни Ассоциация не располагали никаким другим экспортным товаром. О них и Дорсае всегда говорили только как о «голодающих мирах».

На этих трех планетах почти не было природных ресурсов, и остальным Молодым Мирам они могли предложить лишь военных – такой была их специализация, причем Дорсай, занявшийся этим раньше, пошел по пути качественного роста, оставляя таким образом Квакерским мирам единственный немудреный путь – рост количественный.

Поэтому Маккей только теперь начал осознавать, насколько он зависим от Блейза, и ему это явно не нравилось. Оставалось надеяться, что дело ограничится лишь беспокойством по этому поводу и у епископа не возникнет подозрений, что вскоре он станет послушной игрушкой в руках Блейза.

Блейз задумчиво скормил свои заметки фазовому деструктору и некоторое время наблюдал, как листки исчезают внутри и превращаются в мельчайшие частицы, равномерно рассеянные по Вселенной.

Ему оставалось записать еще кое-что, пока события были свежи в его памяти. Только сейчас он понял, что подсознательно оттягивал момент изложения их на бумаге. Такая нерешительность была дурным признаком и свидетельствовала о том, что его память, возможно, пыталась избавиться от каких-то очень важных для него воспоминаний, за которыми таилось что-то либо пугающее либо отвратительное.

Он взял еще один листок толщиной всего в молекулу и начал писать:

Я пишу это на борту космического корабля, летящего на Кассиду. Как ни странно, но прежде всего мне следовало бы обсудить это с Тони. Я пишу «как ни странное, поскольку разговор этот, с моей точки зрения, попросту невозможен. Я уверен, что даже частичное знакомство с моими планами для нее будет настоящим потрясением: столько жертв потребует их воплощение в жизнь – необходимых жертв!

За несколько дней до нашего отлета с Гармонии Барбедж сообщил, что местная милиция окружила отряд революционеров, к которому примкнул Хэл Мэйн, и предложил нам с Тони принять участие в его захвате. Правда, милиция дала маху. Зато благодаря этой поездке я сделал два довольно неприятных открытия по поводу себя.

Первое было связано с решением командира местной милиции повесить трех местных жителей, поскольку ему не удалось взять в плен настоящих революционеров, а также реакцией Тони на этот жестокий приказ.

Я, конечно, мог бы убедить себя, что меня волновало душевное состояние Тони, но это было бы просто самообманом. Я сам не мог допустить этой казни.

Почему я отреагировал именно так – из-за своего отчасти экзотского происхождения или из-за воспоминаний о матери, – значения не имеет. Факт остается фактом: оказавшись лицом к лицу с людьми, которых вот-вот должны были казнить, я повел себя так, что в будущем, при определенном стечении обстоятельств, это может поставить под угрозу все мои планы.