Она молча смотрела, как он направился к двери.

– Мне кажется, я могу сделать много больше, чем просто надеяться убить тебя, – проскрежетала она, когда он уже выходил из комнаты. – Могу молиться об этом, могу мечтать об этом.

– Вот и прекрасно. Такие переживания возвратят тебе румянец, а то ты выглядишь нездоровой. Отдохни. Я приду в твои объятия после ужина.

Дверь за ним захлопнулась. Жизель опустилась на край кровати, не зная, чего ей хочется больше – вытошнить или разреветься. Сначала этот человек чуть не задушил ее, а потом предложил отдохнуть, чтобы она смогла ублажить его, когда он вернется. Сумасшествие, как эпидемия, бушевало в семействе Дево. У нее были все основания считать Вашеля более опасным и безжалостным, чем его покойный кузен.

Посмотрев на поднос с едой, она прикинула, что можно было бы заморить себя голодом. Но потом взяла кусок хлеба и стала жевать. Вашель был прав. Пока она жива, в ней по-прежнему будет жить надежда. Придется вынести унижения, пережить боль, и все равно надежда не должна покидать ее. Нужно надеяться на то, что удастся сбежать отсюда, что ее семья наконец поверит в ее невиновность и поможет освободиться, и на то, что Вашель Дево будет умирать долго и с позором.

За едой Жизель от души выпила вина. Она тупо подумала напиться до безобразия, чтобы не чувствовать, что Вашель будет с ней делать, или еще лучше, чтобы он потерял к ней интерес, хотя бы на одну ночь. Обдумывая такие перспективы, Жизель решила еще раз налить себе вина, но графин неожиданно оказался пустым. Она потрясла им над наполовину наполненным кубком и, выругавшись, кинула его в конец комнаты.

Надо же, он предусмотрел даже это! У нее появилось просто неодолимое желание забиться в истерике. Как можно бороться с человеком, который не только жесток, но еще и умен? Если он предугадывает все, о чем она только собирается подумать, тогда нет способа перехитрить его.

Чтобы остановить этот поток жалости к самой себе, она поднялась и стала методично обыскивать комнату. Настроение не поднялось, оттого что ей не удалось найти ничего, что можно было бы использовать как оружие. Ей показалось это удивительным, так как она не сомневалась, что это его комната. У такого человека, как Вашель, наверняка имеется столько врагов, что он был обязан иметь оружие под рукой, даже когда ложился в постель.

Она снова внимательно осмотрела спальню и чертыхнулась. Это была не его комната. Она только производила впечатление личной спальни. Жизель еще раз подивилась коварству этого человека, скрытности его натуры. Наверняка все, кто приезжал с визитом к Вашелю, а также те, кто жил и работал в замке, искренне полагали, что это и есть спальня их господина. Но Жизель сомневалась, что Вашель вообще спал здесь. Даже поимев удовольствие с какими-нибудь бедняжками женщинами, он оставлял их. Настоящее жилище Вашеля располагалось там, где никто не смог бы его найти. Единственным человеком, который знал, где обретается хозяин замка, мог быть только Ансель. И этот человек скорее умрет, чем предаст Вашеля.

Тайная дверь должна быть где-то в стене, решила она, и стала не торопясь дюйм за дюймом осматривать комнату и ощупывать стены. Жизель не знала точно, что она ищет – какую-то небольшую штуку, которую можно нажать или повернуть, чтобы открыть дверь. Если настоящая спальня не находится за стеной, тогда должен существовать какой-нибудь проход, чтобы Вашель мог незаметно входить и выходить из этой комнаты.

– Чем это ты занимаешься? – вдруг холодно прозвучал голос у нее прямо над ухом.

Жизель тихо ахнула от удивления и, обернувшись, натолкнулась на Вашеля. Она даже не слышала, как он вошел, а за его спиной она увидела Анселя, который бросал последний взгляд, прежде чем закрыть за собой дверь. Вашель, вероятно, научился такому же приему, как и Найджел. Она подумала, что в этом нет ничего удивительного. Для подобного человека уметь бесшумно передвигаться – вещь неоценимая.

– Я искала потайную дверь.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказала.

– Зачем мне такая дверь?

Он заговорил холоднее и тише. По ее наблюдениям, это означало, что он начинает гневаться. Было очень глупо давать ему понять, что она догадалась о его главном секрете. Но это уже было не важно. Ей, наверное, повезет, и она скажет или сделает что-нибудь такое, от чего он выйдет из себя и убьет ее. И все закончится.

– Потому что тебя ненавидят. У тебя тысячи врагов. Больше всего ты не хочешь, чтобы узнали, где ты укладываешься спать. Ведь спальня – место, где человек совершенно беззащитен.

– Ум не всегда привлекательная черта у женщин.

– Твой кузен любил это повторять, а потом бил меня. Либо бил до того.

– Мой кузен бил тебя недостаточно часто или недостаточно сильно.

– Он старался, как мог. – Она отошла от него и подобрала с пола графин.

– У Мишеля ничего не получилось.

Жизель поставила графин на столик у кровати и почувствовала, что Вашель вплотную подступил к ней. Он зажал ее между столиком и кроватью. Жизель выругала себя за глупость. Надо было внимательнее следить за ним.

– Ты прислал мало вина. – Голос слегка задрожал, когда, обернувшись к нему, она чуть не соприкоснулась с ним.

– Я прислал столько, сколько было нужно. – Он погладил ее по щеке.

Его прикосновение было почти ласковым, но Жизель понимала, что все может измениться в один момент. Он уже показал, как прикосновение в мгновение ока превращается в нечто жесткое и жестокое. И, ласковый или нет, умелый или не умелый, он все равно намерен был взять у нее то, что она никогда не отдала бы добровольно. Она отступила, упершись в столик, чтобы только не касаться его.