Шрифт:
— Я тихонько стукнул его палкой по голове, — сказал Гектор. — Как я понял, тебе всё это было не очень приятно…
Алина дрожала. Губы у неё тряслись.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она. Слёзы пока ещё только накапливались в глазах.
— Меня послали собирать дрова, — сказал Гектор, показывая на кучу сухих веток и палок. — Потом я услышал шум, словно дельфин выпрыгнул на берег. Потом я увидел эту замечательную скульптуру из синей глины. А потом уже тебя и натурщика… Ты не обижаешься, что я с ним так сурово?
— Гектор… Мальчик мой… — Алина неожиданно прижалась к нему и заплакала. — Ты… Ты… Как ты нашёл меня? Я же уехала, адреса никому не оставила. Откуда ты здесь? Господи, прости меня, пожалуйста, Гектор… — Сквозь слёзы Алина взглянула на Гектора. Он стоял худой и высокий, ветер шевелил светлые волосы, но смотрел Гектор не на Алину, а куда-то совсем в другую сторону. Не могла понять Алина, что в глазах Гектора.
Алёша Григорьев застонал и открыл глаза. Некоторое время он осторожно трогал огромную шишку на голове, потом сел на корточки.
— Извини, друг, — сказал Гектор, на всякий случай снова берясь за палку. — Так уж получилось…
— Кто ты такой? — морщась, спросил Алёша. Потом посмотрел на Алину. — А, — сказал он. — Юный поклонник…
— Замолчи! — закричала Алина и пошла вперёд.
— Идите в лагерь, — сказал Алёша. — Я попозже приду… Голова раскалывается.
Гектор собрал дрова и пошёл следом. По песку они шли вдоль моря, наступая на мокрые камни.
— Одиссей и Навсикая, — сказал им в спину Алёша Григорьев. — Картина такая у Серова есть…
Алина говорила, говорила, никогда Гектор не слышал, чтобы Алина так много говорила. А Алёша Григорьев смотрел им вслед, смачивал водой голову и искал на песке свои сандалеты.
53
Прошло два дня.
О том, что произошло, не вспоминали. Алёша всем объяснил, что налетел в море головой на камень и набил шишку.
Алёша оказался необидчивым человеком. После случившегося он только до ужина не разговаривал с Гектором, а потом, когда зажгли костёр и искры полетели в чёрное небо навстречу звёздам, Алёша неожиданно сел рядом с Гектором, стал расспрашивать, кто он и откуда.
В свободное время между утренними и вечерними раскопками Гектор загорал, положив на голову мокрую майку, или читал учебники. Он никак не мог привыкнуть к тому, что Алина Дивина — любовь его — здесь, рядом, ходит, смеётся, помогает на кухне. Гектор отчаянно робел, и это забавляло Алёшу Григорьева.
Когда Гектору надоедало читать учебники, он шёл к обрыву, с которого Алёша крутил тройное сальто. Алёшино тело с выпуклыми, словно надутыми воздухом, мышцами без труда совершало в воздухе пируэты, сальто, всё, что угодно. А Гектор был весь красный от ударов об воду, кожа слезала, но он упорно прыгал и прыгал, удивляя Алёшу Григорьева. Странная дружба возникла между ними. Они вместе раскапывали остов крепостной стены, некогда грозно высившейся над морем. На стене в те далёкие времена стояли бородатые понтийские стражники и сверлили взглядами морские дали. Гектор быстро привык к археологической канители: зольникам, расчисткам, зачисткам. Правда, никаких редких находок не было. Были одни только черепки, да целые, самое большее на треть, амфоры. Алёша Григорьев объяснил, что раньше в цементный раствор (вернее в то, что его заменяло) для прочности добавляли черепки амфор, короче говоря, сваливали туда всякий мусор, поэтому никаких находок и не должно быть, а по плотности черепков можно установить, сколько народу жило в то время в городе, мирное было время или война (в войну, естественно, черепками не занимались). Определённый интерес представляли также надписи на амфорах. Когда Алёша отлучался, Гектор обрушивал в море целые центнеры глины и смотрел, как по крутому склону скачут белые, красные и чёрные лакированные черепки, а потом спокойно садился курить. Приходил Алёша и интересовался, почему так мало собрано черепков. Гектор отвечал, что, наверное, велась война… Алёша грозил кулаком, а Гектор обиженно пожимал плечами.
Однажды они с Алёшей заплыли в такую даль, что до берега оказалось, как до горизонта. Гектор в ужасе подумал, что это Алёшина месть, что Алёша сейчас, весело пофыркивая, уплывёт, а он, Гектор, утонет, но Алёша сам вдруг начал могучей загорелой рукой поддерживать Гектора, поплыли медленнее и в конце концов добрались до берега.
Дни стояли безоблачные. Вымерли облака, как белые динозавры. Пыль раскопок, солнце, колючая земля, море…
В радиусе пяти километров был только один населённый пункт — село Отрадное. Как-то раз Гектор ходил туда за продуктами. Разгуливая по Отрадному, Гектор подивился могучести заборов и добротности домов. Разговаривать с Гектором местные жители почему-то не желали. Алёша Григорьев объяснил, что им, по-видимому, не нравятся его длинные волосы, джинсы, побелевшие от солнца и ветра, а также то, что ходит Гектор без рубашки, а на шее у него болтается какой-то дурацкий медальон.
Повариха Галя совсем поскучнела. Гектор томно поглядывал на Алину, Алина, как киплинговская кошка, ходила сама по себе, Алёша Григорьев занял непонятную выжидательную позицию. Галя начала ныть, что в Керчи её ждёт муж (в первый же день она объявила, что он негодяй и пьяница, что за мужем нужен уход, а она здесь чахнет и горит на солнце за какие-то жалкие деньги. Когда появился Фёдор Фёдорович (он приехал на автобусе забрать ящики с черепками), Галя окончательно распрощалась с экспедицией и поварихой стала по совместительству Алина, причём качество завтраков, обедов и ужинов даже улучшилось.
Гектор быстро привык к небу над головой, к солнцу, морю и к колючей земле под ногами. Ему как-то не верилось, что скоро придётся ехать в Ленинград, стричься, страдать в белой рубашке на вступительных экзаменах, набирая нужные баллы.
Алёша Григорьев сортировал черепки с каким-то фанатизмом, бранясь при этом постоянно с Русланом из-за каких-то сложных археологических вопросов. Руководительница Света выслушивала их взаимные претензии, вникала в суть дела и нехотя становилась на Алёшину сторону. Как понял Гектор, Руслан всё время пытался халтурить, да и Света была не прочь, но Алёшина честность была этому препятствием.