— В оранжерее, — сказали ему, и Леон помчался в оранжерейный отсек.

Анга возилась с какой-то редкой орхидеей, облучая ее ультрафиолетом.

Леон опустился на колени рядом с девушкой.

— Что случилось? — спросила она.

— Опять!

— Заболел?

— Трудно объяснить… Помнишь, я тебе рассказывал, как сидел один в кают-компании после возвращения с астероиде, смотрел на картину…

— Твоего «Пророка» я помню наизусть, Леон, — перебила его Анга.

— В том-то и дело, что не моего!

— Не твоего?!

— Понимаешь, мне все время чудилось, кто-то диктует слова и фразы.

— Ясно. Муза.

— Не смейся. Мне все время казалось, что кто-то чужой стоит за спиной и управляет моими мыслями, роется в них.

Анга взяла его за руку.

— Пойдем в медотсек.

— Наши медики тут ни при чем, — покачал головой Леон. — Пять минут назад со мной случилось нечто еще более удивительное. Я был у себя в ядерном, проверил приборы, а потом прикорнул прямо в кресле.

— Был там еще кто-нибудь?

— Никого. Как и тогда, в первый раз. Дремлю и вдруг чувствую; кто-то спрашивает меня, а я не знаю, что отвечать. И вдруг мне показалось, что я могу ощущать электромагнитные поля.

— Сон, — сказала Анга. — Тебе приснился наш разговор на астероиде.

— Чет, не сон — Я увидел, ощутил эти поля. Все эти изогнутые плоскости, перекрученные спирали силовых линий, векторную пляску напряженностей…

— Галлюцинации.

— Нет! — крикнул Леон. — Потом, когда наваждение прошло, я тщательно измерил силовые поля отсека во многих точках, и, когда соединил их линиями и плоскостями, получил в точности ту же картину, которую видел наяву.

— М-да…

— Но это не все. Ощутив рельеф силовых полей, я вдруг почувствовал, что уменьшаюсь в размерах, и… полетел. Да, я летал по отсеку, клянусь тебе. Ты веришь?..

— Дальше.

— Я летал как пушинка. Но не по воле воздушных течений: мне удалось управлять своим движением с помощью перепадов силового поля. И я осознал, что неодинок, что у меня тысячи, миллионы сородичей. Я чувствовал себя подвижным и необычайно сильным, хотя меня угнетала тяжесть, и я мечтал, чтобы она исчезла, уступив место невесомости. На все, что было таким привычным, я смотрел как бы чужими глазами. И когда увидел «Валентину» на обзорном экране, она показалась мне чудовищно огромной и неуклюжей.

— Это все?

— Нет, не все! Что-то словно расспрашивало меня о Земле… И тут мне показалось, что в отсек вошел пророк с картины, и я его воспринял как представителя чужой цивилизации. Понимаешь, меня все удивляло в нем, начиная от одежды и кончая бородой, которая почему-то представилась мне мхом, растущим на камнях неведомой планеты… Нет, ты меня не поймешь, не поверишь! — В отчаянье Леон спрятал лицо в ладони.

— Постараюсь понять, — произнесла Анга. — Только рассказывай, пожалуйста, все, не упуская никакой мелочи.

— Спрашивай.

— Вот ты говоришь, что почувствовал себя другим существом, А как ты… то есть как оно выглядело, это существо?

Леон потер лоб.

— Меня самого это интересовало, но я не мог сам на себя посмотреть со стороны. И вообще-то не понимаю, что служило мне органом зрения, но видел я неплохо, хотя совсем по-другому.

— Не можешь себя — опиши других, себе подобных.

— Они мелькали передо мной быстро, и каждый — в сгустке силового поля, в сплетении разноцветных линий напряженности. Да и слишком я был взволнован, чтобы разглядеть детали. Помню только какие-то мохнатые щупальца, которые то втягивались, то вытягивались… Переливающееся световое пятно на поверхности… На поверхности панциря.

— Панцирь? — воскликнула Анга и потянулась к сумочке, с которой не расставалась.

— Зря стараешься, — странно улыбнулся Леон. — Я отлично помню твою находку. Нет, панцирь на каждом существе не был полупрозрачным. Он был, наоборот, массивным, плотным.

— Плотным… — разочарованно повторила Анга. — Ну а что ты делал с этими существами?

— Я находился среди них только несколько коротких мгновений, а, потом все исчезло. Что-то я вспоминал, вспоминал все, что я знаю о Земле. Вспоминал… о геологах…

Не договорив фразы, Леон вдруг побледнел и… потерял сознание.

Растерянная Анга включила экстренную биосвязь и вызвала манипулятор, который увез Леона в медотсек.

В медотсеке Леон пришел в себя. Не открывая глаз, он промычал от боли. Словно два бешено вращающихся сверла ввинчивались в его виски.

Вокруг Леона хлопотали озабоченные медики.

— Что с ним? — волнуясь, спросила Анга у спешащего мимо врача.

— Боюсь, неизвестная болезнь, — нехотя бросил он на ходу.

— Ритмы… — еле слышно прошептал Леон.