Шрифт:
– Если надо, смогу, – осторожно ответил он.
– Давай пойдем в тенек. Здесь очень жарко. Сказать, что было так уж жарко, Петр не
сказал бы. Овцы еще не забрались в тень. Но Циана энергично двинулась к ближнему лесочку, и он вынужден был последовать за нею.
– Как чудесно у вас! Какая красота! – вертела своей красивой головкой иностранка, оглядываясь по сторонам, и золотые висюльки на лбу и пендари на груди позванивали нежно, как колокольчики.
Да оно ж – обыкновенная степь! – говорил себе мысленно Петр. – Но пойди пойми городского человека… Может, эта красавица и не разыгрывает его? Петр глядел на тонкую талию шагавшей впереди девушки, на талию, стянутую широким серебряным поясом, и ощущал, как в нем поднимаются темные силы.
Иностранка выбрала самое укромное местечко в кустах на опушке, сердце его окончательно замерло под напором темных сил, и он сказал себе с отчаянной храбростью: «А теперь, да храни их бог!» (Он имел в виду стадо.)
Садясь на траву, она потянула его за рукав, усадила рядом с собой и сказала:
– Но сейчас ты не будешь кусать меня, договорились? Ха-хоо-хии!
– Ну чего ты все выдрючиваешься? – не выдержал он и решил тоже обращаться к ней на «ты». – Думаешь, если я чабан, то можно и за человека не считать!
– Как это выдрючиваюсь? – насторожилась она, то ли не поняв смысла слова, то ли почувствовав в нем что-то оскорбительное.
– Ну что ты все смеешься не по-настоящему? Так женщины только в книгах смеются. Да и знаешь, я что-то не понял, откуда все-таки ты?
Она повела рукой, очерчивая пространство вокруг себя, указала на небо:
– Издалека.
Помолчала, прислушиваясь к чему-то, уловила спокойное мелодичное позванивание трех колокольчиков, донесшееся из гущи стада, восторженно простонала:
– Какая тишина!
Потому что воскресенье, подумал про себя Петр Чабан. Завтра тут тебе такое будет… Как заурчат трактора да загудят помпы водохранилища… Но его мысленная реплика была прервана ее совершенно невероятными словами:
– Если я тебе нравлюсь, если я тебе тоже нравлюсь…
– Петром зови меня, Петей! – подсказал он и задышал учащенно. – Так что, говоришь, если ты мне нравишься?
– Ты ведь никому ничего не расскажешь? – спросила она, прижавшись к его плечу.
Петра прямо-таки пот прошиб, градом покатившийся меж лопаток.
– Да я холостой. То бишь, хочу сказать, время самое оно… И если мы понравились друг другу, почему бы не сказать родителям?
– Нет, нет! – отрицательно покачала головой красавица, звеня пендарами. – Об этом не должна знать ни одна душа!
– Ну, если ты так хочешь… – вздохнул Петр, подумав, что это настоящее мучение: попалась такая красавица, а ты не моги никому похвалиться! И чтобы как-то утешить себя, обнял ее одной рукой за талию, а вторую положил на грудь – якобы любуясь пендарами. – Ну ты и вырядилась! Когда-то так наряжались невесты! Эх, если бы эти пендары были к тому же и золотыми.
– Золотые, – твердо произнесла она. Он же испугался: три ряда махмудий [2] . Отдельно ряд мелких монет надо лбом и еще в косичнике [3] .
– Зачем ты навешала на себя столько золота? Кто-нибудь возьмет да задушит тебя из-за него!
– У вас что, много разбойников? – испугалась она.
Он засмеялся и, чтобы успокоить красавицу, обнял ее покрепче и сказал:
– Разбойников сколько хочешь, но ты не бойся! Раз ты со мной, все будет нормально…
2
Махмудия – старинная турецкая золотая монета.
3
Косичник – коса, украшенная лентами и монетами.
– Ты будешь охранять меня, да, Петя? Пожалуйста, хорошо охраняй меня! Ведь я почти не знаю вашей жизни.
Он готов был уже сейчас вступить за нее в бой с кем угодно. Такая девушка попалась, к тому же с тремя рядами золотых махмудий на шее!
«Господи боже мой!» – мысленно взмолился он, хотя и не верил в бога.
– Ты так и не сказала мне, откуда ты?
– Из Болгарии. Но из другой Болгарии, совсем другой. Только поклянись, Петя, что никому ничего не скажешь. Перекрестись.
– Зачем креститься, я же не верующий? А потом, я дал слово.
Она озадаченно посмотрела на него и спросила:
– Ты еретик?
– Нет, комсомолец.
Ему показалось, что красавица не поняла его, так как стала смущенно ощупывать свою пряжку на поясе. Какое-то время она молчала, потом произнесла:
– А теперь, Петя, слушай! Я действительно болгарка. Только из иного мира. Того, что находится далеко отсюда, в будущем. Я из двадцать четвертого века. Прибыла сюда на специальной машине… Ты знаешь, что такое машина?
– За кого ты меня принимаешь?! – задело его за живое.