Шрифт:
Взяв Фиби за руку, он повел ее к двери.
— Пойдем, Фи. У меня не так много времени до возвращения в Калозис, и я не хочу проводить его с врагами.
Как только они ушли, Крис отправился в постель.
Кассандра с Вульфом остались одни.
— Думаешь, с Кэт все в порядке? — спросил Вульф, забирая стакан Криса и убирая чипсы.
— Я в этом уверена. Она, наверное, скоро вернется, — Кассандра собрала письма сестры, которая та написала малышу, и убрала их в шкатулку.
— После книжки, которую купила твоя сестра, я вздрагиваю при мысли, что именно она написала в этих письмах.
— Хмммм, — Кассандра заглянула в шкатулку, — может, мне стоит их вначале прочитать…
— Я был бы тебе признателен за это, ибо она вполне могла изобразить меня рогатым демоном.
Кассандра опустила взгляд к его коленям, и выпуклости, которая образовалась чуть выше.
— Не знаю, как насчет рогов, но исходя из собственного опыта ты — сексуально озабоченный демон. (игра слов: horned — рогатый, horny — рогатый, сексуально возбужденный — прим. пер.) Он приподнял бровь.
— Правда?
— Ага. Озабоченный до крайности.
Он рассмеялся, затем поцеловал ее. Медленно, горячо.
— У тебя вкус лимона, — шепнул он ей в губы.
Кассандра облизнула губы, припомнив, как поливала рыбу лимонным соком.
Вульф был на вкус словно грех, дикий, яростный грех, и это заставило ее сердце пуститься вскачь.
— Ох, ох погодите, иначе я ослепну.
Вульф отстранился при звуках голоса Кэт.
Кассандра оглянулась через плечо и увидела стоящую в дверях подругу.
Кэт закрыла за собой дверь.
— Слава богу, вы не раздеты.
— Еще секунды три, и мы бы были, — подколол ее Вульф.
— У, — скривилась Кэт. — Больше информации, чем мне может понадобиться.
Она прошла в комнату и уселась напротив них. Несмотря на шутки, лицо ее было напряжено.
Вульф был несколько раздражен ее вмешательством.
Кассандра отодвинулась от него и повернулась к Кэт.
— Что-то не так?
— Немного. Страйкер не испытывает особой радости по поводу вашего исчезновения. Разрушительница мной недовольна. Сильно. Какая удача, что она не отменила закон о моей неприкосновенности. Это дает нам фору, но я не знаю, как долго это способно сдерживать Страйкера.
— Тебя предупредят, если она его отменит? — спросил Вульф.
— Не знаю.
— Что случилось с Урианом? — спросила Кассандра. — Они узнали, что он нам помогает?
— Нет, не думаю. Но вот что я вам скажу. Я боюсь того, что Страйкер с ним сотворит, если узнает, что Уриан нам помогает. Он хочет, чтобы ты и ребенок скончались страшной смертью.
Кассандра сглотнула, и сменила тему разговора.
— И чем вы, двое, занимались?
— Я оставила Уриана у его дома и исчезла, чтобы никто не узнал, что я ему помогла. Если бы хоть кто-то заметил меня с ним рядом, он немедленно попал бы под подозрение. Мы не были друзьями целыми веками. Черт, мы даже не были друг с другом вежливы.
— Почему? — удивилась Кассандра. — Он очень мил. Немного надменен, но я его за это не осуждаю.
— Поверь, милая, здесь Уриан совсем другой. Он не тот парень, которого я знала одиннадцать тысяч лет. Тот Уриан не колебался бы ни секунды перед убийством кого-то или чего-то по приказу его отца. Я видела, как он сворачивал шею любому Даймону, который им перечил, и ты вряд ли захочешь узнать, что он делал с Вер-Охотниками, которые их предавали.
Вульф взял с журнального столика свой напиток.
— Спати — это причина, по которой еще ни один Темный Охотник не вернулся из портала?
Кэт кивнула.
— Порталы ведут прямо в центр банкетного зала Калозиса. В самое сердце их города. Темных Охотников тут же убивают. Верам дают шанс. Они могут поклясться в преданности Разрушительнице и тогда получают помилование, иначе они умирают.
— А Даймоны?
— Им рады, доколе они тренируются вместе со Спати и придерживаются воинского кодекса. Стоит им выказать слабость, и они тоже мертвы.
— Ты явилась из адского местечка, Кэт, — медленно выдохнул Вульф.
— Это не мое местечко. Я с Олимпа.
— И каким же образом тогда ты связана с Разрушительницей?
Кассандре тоже было любопытно об этом узнать.
Кэт смутилась.
— Я не могу этого сказать.
— Почему нет? — спросила Кассандра.
— Это то, о чем не говорят, — пожала плечами Кэт. — Особенно я.
Это вызывало раздражение, и ничего о ней не говорило. Но ум Кассандры был занят другим.