Из стены следом за Хэнзардом появился Уорсоу. В руке он держал пистолет своего мертвого двойника.

– Значит, так, капитан, порезвились, и будет. Теперь давай поглядим, что у тебя в портфеле.

Хэнзард бросился бежать, но двое дружков Уорсоу загородили ему путь.

– Не трать патроны, Снуки, – крикнул один из солдат, костлявый патлатый парень, в котором Хэнзард узнал капрала Леша. – Мы его возьмем.

Хэнзард свернул вправо, обогнув угол передатчика. Здесь он споткнулся о груду тел. Возле самого люка Стальной Утробы были горой свалены тела половины солдат роты “А” – все восемь негров и пятеро белых. Все они либо умирали, либо были уже мертвы. Рядом валялась другая груда тел: она состояла из остальных солдат роты, связанных по рукам и ногам. Еще один капрал Леш и какой-то незнакомый Хэнзарду солдат сторожили их, стоя с винтовками в руках.

Уорсоу, тот Уорсоу, который недавно на глазах Хэнзарда входил в передатчик в составе последнего взвода, завозился и, сумев приподняться, крикнул:

– Эй, не убивайте этого ублюдка! Не троньте его! Я хочу сам с ним разобраться!

Леш, уже вскинувший винтовку, в сомнении опустил ее и повернулся к пленнику, не зная, слушать его или пинком вернуть в общую кучу. Его сомнения разрешил другой Уорсоу – тот, что с револьвером. Он приказал Лешу выполнить требование своего двойника (или теперь следует говорить – тройника?).

– Не стреляй! Если мы, четырнадцать человек, не сумеем поймать этого проклятого пидора, значит, он заслуживает того, чтобы спастись.

Хэнзард был окружен, и круг неумолимо сжимался. Хэнзард стоял, прижавшись спиной к передатчику, на котором снова радостно мигали новогодние огоньки, и выбирал, куда сделать бросок – вправо или влево. И там, и там путь был закрыт. И тут он понял, что окружение – одна видимость, и, если угодно, он может бежать назад.

Он повернулся и вновь бросился через стальную стену. Забыв, что пол внутренней камеры на два фута выше бетонного пола, он оказался по колено в металле.

“Словно озеро вброд переходишь”, – подумал он.

Эта несвоевременная мысль спасла ему жизнь. Ведь если можно идти вброд, то, значит, можно и плыть!

Набрав в легкие воздуха, он втиснулся в податливый пол. Закрыв глаза и сжав зубами ручку “дипломата” (Особо Важное – это же высшая категория секретности!), он стал двигать руками, словно плывя под водой. Руки двигались в изменившейся стали легче, чем в воде, но понять, движется ли он куда-нибудь или просто барахтается на месте, было невозможно. Не было ощущения воды, обтекающей кожу, которое подсказывает направление пловцу. Вместо этого во всем теле, не только снаружи, но и внутри, ощущалось легкое покалывание, будто его окунули в слабый раствор чистого электричества, если, конечно, такое возможно.

Он продолжал плыть, пока не решил, что, если он действительно плыл, то находится уже за пределами зала. Тогда он свернул направо. В конце концов, задыхаясь, Хэнзард вынужден был вынырнуть. Он оказался в чулане со швабрами. Для того, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями, это место было не хуже любого Другого.

Хэнзард выставил из пола голову. Остальное тело, погруженное в плотную материю, кажется, не собиралось ни тонуть, ни всплывать.

Он боялся, что громкое дыхание выдаст его… кому? Кто они такие – заговорщики?.. привидения?..

Или, может быть, плод его взбунтовавшейся фантазии, результат овладевшей им паранойи?

Но теперь он был уверен, что не сошел с ума. К тому же он знал, что даже если и начнет сходить, то паранойя ему все равно не грозит. Совсем недавно, в декабре, он проходил психиатрическое обследование, и генерал Питман показывал ему заключение. Трудно было представить человека психически более здорового, нежели Натан Хэнзард.

При слабом свете, просачивавшемся в чулан через щель под дверью, Хэнзард различал пылинки, толкущиеся в воздухе. Он подул, но это никак не отразилось на их броуновской пляске. А в то же время кончики его пальцев ощутили движение воздуха.

Из происходящего можно было сделать только один вывод: он сам и его рота, столь кровожадно его преследующая, состоит из иной субстанции, чем остальной физический мир. Короче говоря, он стал духом или, если угодно, призраком.

Но значит ли это, что он мертв? С такой мыслью Хэнзард был решительно не согласен, ибо давно решил для себя, что смерть – это просто неодушевленность и бесчувствие. Но даже если он действительно умер внутри передатчика и теперь ведет посмертное существование, то брать вместо путеводителя дантовское описание ада, видимо, совершенно бесполезно.

Ясно одно: что бы там ни случилось, это произошло, пока Хэнзард был в передатчике. Из-за какой-то неисправности вместо прыжка на Марс произошел сбой, результатом которого стало его теперешнее состояние. Можно, конечно, предположить, что сам он остался прежним, а изменился весь мир, но, по существу, это ничего не меняло.

А как же остальные призраки – трое Уорсоу, двое Лешей, груда тел – они, что, результат таких же сбоев? Тогда бородатый Уорсоу, убитый им в камере передатчика, был продуктом предыдущего нарушения передачи. Но откуда взялись двое других Уорсоу? Видимо, они появились при нескольких последовательных сбоях. Но это значит, что первый Уорсоу, проходивший через передатчик – настоящий Уорсоу – продолжал жить в реальном мире, отслужил свой срок на Марсе, вернулся на Землю и совершил еще один прыжок на Марс. Даже два прыжка, считая сегодняшний. И этот настоящий Уорсоу продолжал жить в полном неведении о существовании двойников, отщепившихся от него.