Сегодня прическа у него была не такой аккуратной – Роберту Редфорду пришлось немного пробежаться. Над джинсами оказалась зеленая куртка и тяжелый синий бронежилет.

Он смотрел на меня сверху вниз, и лицо его не выражало решительно никаких чувств. Возможно, он старался скрыть от окружающих, что свою часть работы он выполнил далеко не образцово. Я все еще был жив, ему не удалось втихую проникнуть в офис и пристрелить меня в порядке самообороны.

Получив от кого-то из полицейских мои документы, он сунул их в задний карман. Третий джинсовый господин, на правом плече которого уже висела моя сумка, присоединился к Редфорду и его напарнику, Кроссовкам. Взывать о помощи к полицейским было бессмысленно. Они уже множество раз слышали такие призывы от пьянчуг, уверявших, будто каждый из них – Иисус Христос, и от людей вроде меня, лепетавших, что их подставили.

Редфорд открыл наконец рот:

– Неплохая работа, сержант.

Слова эти, произнесенные с сильным шотландским акцентом, явно приобретенным в Глазго, были обращены к кому-то стоявшему за моей спиной. Затем Редфорд и двое других развернулись налево кругом. Я видел, как они отошли к лестнице, слышал треск липучек, под аккомпанемент которого все трое сдирали с себя бронежилеты.

Двое полицейских подняли меня на ноги и потащили к лестнице. Когда мы начали спускаться, Редфорд с компаньонами был уже двумя этажами ниже. Мы вышли из здания. Вокруг сновали полицейские, с криками требуя от зевак отойти подальше.

Впереди у бордюра стоял белый «мерседес» – двигатель работает, все дверцы распахнуты. Один из джинсовых ребят уже сидел за рулем, готовый тронуться в путь. Чья-то рука надавила мне на затылок, и меня ловко запихнули на заднее сиденье.

Парень в кроссовках уселся слева от меня и вторыми наручниками пристегнул надетые на меня браслеты к кольцу переднего ремня безопасности. Редфорд сел спереди и захлопнул дверцу. Подняв с пола синюю полицейскую мигалку, он прилепил ее на приборную доску и воткнул провод в гнездо прикуривателя. Мигалка заработала, машина тронулась.

Мы поехали по подъездной дороге Каунти-Холла к идущей мимо больницы скоростной магистрали. Вдоль дороги стоял кордон, у обочины теснились, похоже, все полицейские машины Большого Лондона. Когда мы выехали на развязку, Редфорд убрал с приборной доски мигалку. Мы направлялись на юг.

Я в боковое зеркальце взглянул на его лицо:

– Ничего не выйдет. У меня есть пленка с записью отдаваемых вами распоряжений, и я…

Кроссовки рубанул ребром ладони по перемычке наручников, и мои запястья пронзила боль. Впрочем, я знал: это ерунда в сравнении с тем, что меня ждет, если я не сумею выторговать себе хоть немного времени.

– Послушай, – задыхаясь, сказал я, – сегодня подставили меня, следующими можете оказаться вы. На людей вроде нас всем наплевать. Потому я и делаю записи. Ради собственной безопасности.

Я кивнул Кроссовкам, давая понять, что сейчас заткнусь. Мне было нужно, чтобы они ощутили во мне уверенность, почувствовали, что, отказавшись слушать меня, совершат большую ошибку.

Редфорд наконец подал признаки жизни:

– Ну, так и что тебе известно?

– Я записал наш разговор.

Что было ложью.

– Сфотографировал позиции снайперов.

А вот это уже правда.

– И серийные номера оружия. У меня есть даже фотографии снайперов.

Я мельком увидел в зеркале лицо Редфорда. Он без всякого выражения смотрел прямо перед собой.

– Докажи.

Ну, это дело нехитрое.

– Снайпер Два – женщина, немного за тридцать, шатенка.

Последовало молчание, которое я воспринял как разрешение продолжать.

– Тебе стоит доложить ему, – сказал я. – В очереди тех, на кого попытаются свалить всю вину, Фрэмптон будет не первым. Сначала наверняка возьмутся за вас.

По крайней мере до Кроссовок сказанное мной дошло. Они с Редфордом обменялись взглядами.

Мы приближались к парковке розничного рынка. Редфорд указал на въезд. Замигал поворотник, и мы вывалились из потока машин.

Наш «мерс» остановился рядом с фургоном, развозящим, судя по надписи, рулеты из бекона, и Редфорд вылез наружу. Набирая номер на мобильнике, он исчез из виду где-то за нашей спиной.

Мы сидели, храня молчание. Водитель просто смотрел вперед сквозь темные очки. Кроссовки, прикрыв мои наручники, дабы покупатели не поняли, что мы не за покупками приехали, пытался, повернувшись на сиденье, разглядеть, что делает Редфорд.

Наконец тот запрыгнул обратно в «мерс» и хлопнул дверцей. Двое других уставились на него, ожидая, вероятно, что им прикажут отвезти меня на Бичи-Хед и там посодействовать мне в совершении трагического самоубийства.

Редфорд взглянул на водителя:

– В Кеннингтон.

Услышав, что планы переменились, я испытал облегчение. Что бы мне ни было уготовано, я получил отсрочку.

Спустя какое-то время Редфорд пробормотал:

– Если ты меня надул, тебе будет очень больно.

Я покивал, глядя в зеркало заднего вида. Пока мы ехали по Олд-Кент-роуд, ни в каких дальнейших разговорах нужды не возникло. Разговоры пойдут потом, с Дасэром.