огрызком карандаша, я еще смеялась — интеллигентный попался, остальные все больше напиваются, попрошайничают и по лавкам дрыхнут? Не помнишь? Ну, тот, который сидел на полу у последней скамейки на «Белорусской» и что-то записывал в мятой школьной тетрадке, для первоклашек, с косыми линейками. Я еще чуть на него не наступила тогда, ну, сама виновата, ничего не замечаю вокруг, когда в ушах музыка. И ладно бы — посмеялась и забыла, но я с тех пор их повсюду вижу, а ведь с декабря уже полгода прошло. Старуха в переходе на «Пушкинской» — шариковая ручка и картонка из-под молока. Дядька с фингалом и колтунами в волосах, субботним утром в последнем вагоне на кольцевой — красный карандаш и обрывок промасленной оберточной бумаги. Существо неопределенного пола лет сорока в дырявом тряпье под памятником на «Чистых прудах» — черная гелевая ручка и лист формата А-4 с отпечатком чьей-то подошвы… Нет, что значит — ерунда? Они меня тоже видят, понимаешь? Они мне — улыбаются. И я вдруг подумала — они же не просто так пишут. Они знаешь что делают? Летопись ведут. Записывают все-сущее. И как запишут, так и выйдет… Какая валерьянка, почему паранойя? Зачем мне психотерапевт, что ты несешь? Ну это уж слишком. Мы вроде уже договорились, что дело вовсе не в нем… И не в его отсутствии! Погоди, не вешай трубку… Хорошо, я больше об этом не буду. Ты права, нечего выдумывать бог знает что, к черту сказки, мне уже не пять лет. Делов-то — бомжи, бумажки… Знаешь, а я только что в автобусе видела динозавра. Ну да, ага, пятьдесят на пятьдесят, либо встречу, либо нет… Ну что ты смеешься? Обычный такой динозавр, лет тридцати, симпатичный. С большой такой спортивной сумкой, на вокзал ехал, наверное, а я с работы, на «Белорусскую» как раз. Народу набилось — шпротам позавидовать можно, у них по сравнению с нами более чем комфортные условия… Ну я музыку слушала, как всегда. Что? Нет, не пританцовывала, тесно. Наверное, подпевала, ты думаешь, я замечаю? А, ну да. Почему динозавр? Он какой-то старушке место уступил. Представляешь? Нет, ты часто такое видишь? Ну это как если бы тебя в пробке бритый мужик на тонированном джипе вперед пропустил… Нет, не стала, ты что, с ума сошла. Еще чего не хватало, подумал бы, что я ненормальная. Я и так чуть спасибо ему не сказала за ту старушку, да вовремя опомнилась. Ладно, я уже на эскалаторе, сейчас связь пропадет. Перезвоню потом. Целую, да. И ты тоже себя береги.

И дернул меня черт с места вскакивать. Сумка тяжелая, и так с ней до поезда таскаться еще. Эх, не пропьешь воспитание-то. Хотя, если уж совсем честно, не в воспитании дело. И не в старушке, долгих ей лет, так благодарила за это место дурацкое, что я чуть сквозь землю не провалился. Хотя какая там земля, в автобусе-то… И что я, идиот этакий, стормозил, мог бы ее хоть на чашку кофе пригласить. Там на площади кофейня есть как раз. Хотя она все равно бы не услышала, с этими чертовыми наушниками. А если бы даже и услышала? Ей на вид лет семнадцать, она, наверное, послала бы меня к дьяволу и была бы права. Кто же по нашим временам в автобусах знакомится — только маньяки и придурки. Странная такая пигалица, стоит, улыбается в пространство, напевает что-то, французское, что ли? Наверное, она вообще меня не заметила. И старушку тоже. Интересно, она хоть что-нибудь вокруг видит или как? И чем она меня зацепила? Несуразная такая, шарф этот полосатый чуть ли не по полу волочится, гольфы оранжевые, волосы взъерошенные… как воробей, только разрисованный. И я тут с этой старушкой, хорош гусь. Выпендриться решил, как пацан шестнадцатилетний, а мне, между прочим, тридцатник стукнет на той неделе. Так, ну и куда я проездной сунул? Черт, во дают люди, это же надо. Прямо посреди дороги уселся со своими бумажками идиотскими! И хоть бы кто милицию вызвал, так всем плевать, не замечают даже. Ну, бомж и бомж, подумаешь, в метро еще и не такое встретить можно. Что осклабился? Совсем совесть потеряли…

А она умница. Догадалась. Мимо нас каждый день толпы народа ходят, мил-ли-о-ны, и хоть бы кто заметил. Вообще-то это была хорошая идея, лучше даже, чем с теми плащами. Неувязочка вышла, они тогда все равно на нас натыкались, а так — смотрят насквозь, будто мы стеклянные, и обходят аккуратненько. Привыкли не обращать внимания на то, что им неприятно. А нам так гораздо спокойнее. Это, так на минуточку, непростая работа, и важно, чтобы они не вмешивались. Хотя старушки еще вот. Старушки умные. Повадились нам бумагу приносить и ручки с карандашами — положат рядом, пряча глаза, и уходят, и крестятся мелко, и нашептывают что-то. Смешные. Нужны нам их карандаши. И тоже взяли моду — креститься. Как будто от нас что-то зависит. А мы-то что? У них это называлось бы — социологи, наверное. Или еще какие счетоводы. А эти думают, глупые, что можно ничего не делать, и всю ответственность на нас свалить. Эх, знали бы они. Нам по должностной инструкции ничего менять не положено. Мы наблюдатели, и точка. А если инструкцию нарушишь — разжалуют в купидончики, и поминай как звали. Жалко девочку. Зря она этому — как она его назвала? динозавр? — короче, зря она ему ничего не сказала.

Девиз этой карты следовало бы на лбу у всякого бледного романтического юноши вытатуировать: посвящение не требует жертв.

Впрочем, взрослым и румяным тоже было бы полезно это усвоить.

Она говорит о победе над страхами, актуальными еще недавно. Сообщает, что закончился какой-то жизненный этап, сулит шанс начать нечто новое (в сфере, которой заведуют Жезлы: работа, учеба, социальный статус, общественные отношения и отношения гражданина с государством).

В образе девочки Принцесса Жезлов очень храбрая, сильная, веселая, даже игривая, одно удовольствие иметь с такой дело. Но может проявиться и другая сторона медали — неуравновешенность, ненасытность, неразборчивость в средствах. Немножко гусар-девица, со всеми вытекающими последствиями.

… с самого начала знала, что это добром не кончится…

… был уверен, что именно сегодня, наконец, смогу…

…выскочила из дома и дверью хлопнула. Лифта ждать не стала, сил не было, так по лестнице и рванула. С семнадцатого этажа, да. Подумаешь…

… так и заявил, представляешь?! Какого, говорит, тебе еще рожна надо? Десятую, говорит, концепцию показываем, десятую!!! И ладно бы, говорит, у тебя бюджет бы приличный…

… хорошо, что не на каблуках. В кроссовках удобнее. На каблуках по брусчатке особенно не побегаешь… С другой стороны, если бы я носила каблуки, может…

… если бы, говорит, ты не был моим лучшим другом, черта с два бы я с тобой так возился. Ну какое — успокойся?! Как я могу успокоиться?! Ты только представь…

… волосы длинные. Обязательно длинные волосы, у всех этих роковых баб всегда длинные волосы. Черные. Как вороново крыло. Как разорванная ветром туча. Как шелковое покрывало. Как ночное не… беееееееее, как их не тошнит от штампов?..

… отвлекись, пожалуйста, что ж я у тебя всякий раз внимание выпрашивать должен! Какой другой телефон? Кто? Скажи ему, чтобы шел в жопу. В жопу. Нет, скажи, чтобы я слышал. Не чтобы попозже перезвонил, а чтобы шел в жопу. Скажи, Педру, Луиш Филип передает, чтобы ты шел…

… нет, ну какая скотина, сволочь, ненавижу, ненавижу!!! А ты куда уставился, придурок?! Ты на дорогу смотри, а не на меня, на меня не надо, на меня есть, кому смотреть…

… ладно, ладно, иди, досушивайся. Давай, заинька. И я тебя. И я тебе. Будь умничкой. Я тебя тоже…

… я же вижу, что вы расстроены! Нет, неправда. Нет, не ветер. Я же вижу! А меня вообще довольно трудно обмануть. Мои сотрудники часто пробуют, но у них никогда не получается. Да, строгий начальник. Да, очень страшный строгий начальник, все меня боятся. Нет, это вы не отвлекайтесь. Потому что вы расстроены. Нет, вы расстроены. Я не заладил, а вот вы расстроены. Ну, что я говорил?..