Заливается слезами царевна, головой качает.

А министр царевну обхаживает, царю угождает, всякое слово на лету ловит, всякое его желание угадывает наперёд.

Идут дни за днями, отец дочь уговаривает, министр её на свою сторону склоняет. Пожалела отца царевна, дала согласие, только попросила:

— Cо свадьбой не спешите. Дайте мне наплакаться, нагореваться вдоволь. Да и сердце моё не хочет верить, что никогда не свижусь я с милым мужем.

А ведь и правду ей сердце подсказывало. Не утонул купеческий сын, подхватили его волны и понесли. Близ того места, где корабль проходил, высилась скала, а вокруг скалы намыло море песчаную отмель. На ту отмель и выбросило купеческого сына.

Одиннадцать дней его солнцем палило, ливнями секло, ветром сушило. Ел он водоросли да ракушки, пил дождевую воду. Исхудал, почернел купеческий сын, с жизнью прощается, смерть ему в глаза смотрит.

На двенадцатый день увидел бедняга рыбачью лодку, а в ней старика. И старик его заметил, подплыл поближе. Присмотрелся попристальней и говорит:

— Что с тобой сталось, что приключилось? Чёрен ты, как головешка, худ, словно высохшая ветка. А всё ж я тебя признал. Первый раз ты меня из плена от злого турка спас. В другой раз из темницы выкупил. Ты купеческий сын!

— Выходит, и вправду ты меня признал. Да с той поры много воды утекло. Женился я на царской дочери, стал царским наследником. Если поможешь мне, я тебе полцарства отдам.

— Ты, когда нас, бессчастных, из беды вызволял, не назначал цены, ни о чём не спрашивал. Не думал и я спрашивать. Да сам ты сказал. Смотри, как бы я тебя на слове не поймал. А теперь садись в мою лодку.

Довёз старик купеческого сына до своего селения. Накормил, напоил, потом говорит:

— Ничем больше тебе помочь не могу, ни денег у меня, ни корабля нет. Дальше сам добирайся.

Каких только мытарств не принял купеческий сын! От селения к селению шёл, где за кусок хлеба поработает, где в стогу сена ночь переспит. И рыбачил, и матросом служил, пока добрался до острова.

Хотел во дворец зайти, а его не пустили, говорят:

— Иди прочь, голодранец! Во дворце к празднику готовятся. Завтра царь выдаёт свою дочь за первого министра. С утра в саду всю вашу нищую братию будут кормить-поить. Тогда и приходи.

Сел купеческий сын на землю у дворцовой ограды. Стал ждать, а чего — сам не знает.

«Хоть бы одним глазком, — думает, — на милую взглянуть, сразу бы понял, волей или неволей она замуж идёт».

Тут как раз вышла его милая, да не одна, с лиходеем-министром, своим новым женихом. Министр, словно новый грош, сияет, а у невесты лицо бледное и печальное, будто не свадьба — похороны впереди.

Обрадовался купеческий сын: «Нет, не забыла она меня, не своей волей идёт».

Первый министр то ли видел, то ли не видел нищего, а прошёл мимо.

Царевна остановилась, подала серебряную монету. Протянул купеческий сын руку, и приметила царевна свой драгоценный перстень на его мизинце. Ничего не спросила, ничего не сказала, только сердце у неё забилось в груди, как птица в силках.

Побежала она к отцу, с плачем бросилась к нему в ноги:

— Прикажи позвать того нищего, что сидит у дворцовой ограды! Расспроси, кто он и откуда.

Удивился царь, но послал слуг.

Слуги побежали, да как раз вовремя явились. Злодей министр приметлив был: хоть и не смотрел, а всё увидел, всё понял. Велел он страже у ворот, ни минуты не медля, отрубить голову нищему, что своим ужасным видом его невесту, царскую дочь, напугал. Занёс уже стражник меч, а тут царские слуги прибежали с приказом, не дали свершиться злому делу, повели нищего к царю.

Вот всё и открылось!

Что веселья было! Царская дочь и плакала, и смеялась. Да и старый царь, её отец, не одну слезу пролил. А купеческий сын всё рассказывал да рассказывал. На радостях забыли все про душегуба первого министра. Ну, а когда хватились, его и след простыл.

Люди видели, как он взошёл на то старое турецкое судно, что стояло заброшенным у последнего причала в гавани, поднял латаные паруса и уплыл неведомо куда. С той поры о нём на острове никогда не слыхивали.

А купеческий сын в той стране царствовать стал. Правил справедливо. Прежнего царя почётом окружил, старость его покоил. И своих родителей не забыл, пригласил их в гости. Они приехали да так насовсем при молодых и остались.

Миновало три года, и пришёл вдруг к молодому царю тот старик, что его из беды вызволил.

— Помнишь ли обещанное, царь? — спросил старик.

— Как не помнить?! — отвечает молодой царь. — Садись, будем царство делить.

Поделили большие города, потом села, потом деревни, луга и леса, пристани и склады. Царь всё на две бумаги записывал — что ему остаётся, что старику отдаёт. А как кончил писать, протянул старому рыбаку бумагу и сказал:

— Ты немало горя хлебнул, знал нужду и работы не чурался. Верю, будешь править справедливо, не обидишь людей.