— Хорошо, не буду больше заводить такие разговоры.

— Ну, если ты серьезно настроен, почему бы и нет? — Харти пожал плечами, неприятно напомнив телодвижения жука-соломняка.

Сколько помню, парень всегда был нескладным. В детстве слишком тощий и угловатый, в юности голенастый, во взрослом возрасте — иссушенный: всего двадцать семь лет, а выглядит чуть ли не вдвое старше. И к простым лекарям ходил, и к магам, но все только разводили руками. Мол, ничего не поправишь, слабое здоровье досталось по наследству. Я мог бы чуть улучшить положение приятеля детства, но когда увидел в тусклых, слегка выкаченных глазах неприкрытую зависть, отбросил все мысли о предложении помощи. Потому что не понимаю, чему во мне можно завидовать. Внешности? Глупо. Не так уж я и красив. И красивее встречаются. Сильному телу? Это правда, болею редко, но есть недуг, который не вытравишь никакими снадобьями, зельями и чарами. По крайней мере, лекарь, умелый и опытный, старый друг моего отца, честно признался в своем бессилии. И Харти мне еще завидует? Вот дурак…

— Я не настроен. Просто все надоело.

— А-а-а… — протянул он, делая вид, что понял причину моего раздражения.

— Много на сегодня надо сделать?

— Не больше, чем обычно. А почему спрашиваешь?

— У меня готово только две дюжины.

Потому что часть беглянок вернуть в «шкатулку» не удалось: успели удрать в открытое окно. Или впитались в чердачную утварь, стены, крышу и все прочее. А мне ведь еще требовалось поработать над оружием, так что пришлось урезать заказ купчихи до последнего возможного предела.

— Ничего, хватит, привезли всего десяток.

— Это хорошо… Начнем?

Харти распахнул дверь в торговую комнату и насмешливым жестом пригласил меня пройти вперед.

С первым же шагом через порог фитильки светильников, развешанных по стенам, вспыхнули ярко-желтыми огоньками, и глаза на мгновение ослепли от тысяч бликов, отраженных прозрачными, полупрозрачными и искусно разрисованными гранями хрусталя. Он был повсюду: изящные подвески для нежных женских ушей и шеек, роскошные бокалы всех возможных размеров — для руки от детской до великанской, подсвечники, шкатулочки, статуэтки, изображающие все, начиная от зверюшек и заканчивая ликами богов… В Саэнне любят хрусталь и покупают, охотно переплачивая втрое от исходной цены. А моя задача — делать так, чтобы ни один предмет, выставленный в лавке, не покинул ее пределов без оплаты.

Хотя, вру, основное сделано до меня и за меня. Небольшая печатка с изображением птицы: мне видится, что это курица, Карин утверждает, что орел — вот и все приспособления. Маг, которому было поручено придумать способ защиты от воров, думал недолго и не слишком хорошо, стряпая заклинание, зато обеспечил меня невеликим, но постоянным доходом. Потому что печатка только задавала контур заклинания, а для его воплощения требовалась определенная заготовка.

— И где новинки?

— Вот. Только осторожно, они хрупкие до ужаса!

Да уж, хрупкие, вижу. И как стеклодувам удается делать такие тоненькие стенки? Кажется, что ничего и нет, один воздух, лишь еле заметно мерцающий мелкими пылинками. Красиво. А если в такой светильник поместить феечку, и вовсе глаз будет не оторвать… Впрочем, все эти красоты не для меня. Слишком дорого. Мое дело работать, а не любоваться.

Мягкие бока «бусинки» послушно расплющились в пальцах, превращающих шарик в лепешку, прилепились к основанию хрустального сосуда и приняли в себя оттиск печатки, а я, в который уже раз, но с прежним удовольствием отметил изменение ощущений. Только что ниточки заклинания были едва теплыми и совершенно гладкими, а теперь набрякли горячими и колючими узелками… Хорошо тем, кто способен это видеть! Наверное, красиво. Я могу всего лишь потрогать. Погладить. Щелкнуть пальцами… Мало? Да. Но мне хватает.

Откуда-то из коридора донесся странный звук, похожий на стон. Приглушенный, но отчаянный и четко отдающий болью.

— Кошку завели, что ли?

Харти, одновременно со мной проводящий опись поступивших в лавку товаров, недоуменно поднял взгляд от бумаг:

— Какую еще кошку?

— А кто там воет?

— Где?

— Сам послушай!

Он дождался повторения звука и скучно махнул рукой:

— А, это хозяйкин гость. Болеет он.

— Что за болезнь, если так стонет?

— Да вроде ухо застудил… — неопределенно ответил Харти, возвращаясь к своим делам.

Ухо? Плохо. Если вовремя не вылечить, можно и слуха лишиться, и разума. От боли.

— А что лекаря не позвали?

— Почему не позвали? Позвали. Только сам знаешь, как они не любят торопиться… Цену себе набивают.

Это верно, чем дольше человек помучается, тем благодарнее будет исцелившему… Так думают лекари, а у меня другое мнение: обезумевший от страданий скорее прибьет припозднившегося целителя, нежели от всей души поблагодарит. К тому же…

— Ты куда?

— Посмотрю, в чем дело.

— А-а-а… Как хочешь.

Источник стонов обнаружился быстро: на нижней ступеньке лестницы, сжавшись в комок и обхватив голову руками так сильно, словно собирался раздавить, сидел юноша. Хм, одет добротно, почти богато, но не по-здешнему. Гость, говорите? Больше похоже, что сынок какого-то из подельников Карин за пределами Саэнны. Наверное, пока ехал в карете, его и просквозило. Не мое дело, конечно, не стоит вмешиваться, но все же… Не могу пройти мимо. С болью у меня давние счеты.

— Давно болит?