Все верования и здравый ум свидетельствуют человеку, о начале и конце мира, и эта мысль принадлежит человеку на всех ступенях его развития. Так, например, верование китайцев о кончине мира состоит в следующем: некто Фесо, первоначально открывший в Китае соль, со временем был признан ими за бога. Фесо придет опять на землю только за тем, чтобы возвестить конец мира. В древнейшей греческой мифологии, в одном из мифов, есть пророчество, или как бы указание на догмат о конце мари и его преобразовании посредством огня: «С победою добра над злом, света над тьмою последует конец этого мира, и для будущей жизни этот мир преобразуется в лучший посредством огня, т.е. старый мир сгорит». О том, что рано или поздно должен наступить конец мира (не в смысле прекращения, уничтожения, а только преобразования в лучшей мир и именно посредством огня) учил за 500 лет до Рождества Христова Гераклит. Он прямо говорил, что мир, совершая вечные и бесконечные кругообращения, наконец сойдется с началом, которое по его учению есть первобытный огонь, и сгорит. Но не уничтожится а изменится, ибо из пепла произойдет новый мир. Демокрит, творец первого механистического мировоззрения, учил: «ежели миры могут возникать, то они могут и исчезать». Но исчезать не в смысле прекращать бытие, как сам же Демокрит учил, что «ничто из существующего неуничтожимо», а значит, только изменяется образ, вид, бытие старое на новое.

Наука говорит, что наша планета Земля имеет много способов погибели и наивернейшим из всех признает огонь, наполняющий внутренность земного шара. Учение, что мир разрушится огнем, перешло к нам от древних иудеев и теперь есть учение Христианской Церкви и всех ее учителей и писателей. Возможность конца мира посредством огня наука признает за положение, достойное вероятности.

Действительно, можно почти наверняка предполагать, что поверхность шара, на которой мы строим свои города и жилища, имеет небольшую толщину, и что за этим тонким слоем все минералы находятся в расплавленном состоянии. С другой стороны, доказано, что эта тонкая поверхность земного шара постоянно колеблется, и что не проходи тридцати часов без того, чтобы не случилось где-нибудь более или менее сильного землетрясения. Мы, следовательно, живем на тоненьком плоту, который с минуты на минуту может пойти ко дну, т.е. в пропасть огня!..

(из книги монаха Митрофана (Алексеева В.Н.) «Как живут наши умершие и как будем жить и мы после смерти» СПб. 1897)

Святые Божии любили размышлять о блаженстве праведников, а некоторые из них и удостоились особенных откровений о райской жизни.

Самого продолжительного по времени и, следовательно, самого отчетливого видения блаженной участи на том свете праведников удостоился св. Андрей, Христа ради юродивый, - тот самый, который видел в храме влахернском «покров Божией Матери», празднуемый Церковью. Андрей жил в Константинополе в V веке. Жизнь его описал самый близкий к нему человек – его духовник, священник Никифор. Жизнеописатель слышал о нем еще и то, чего сам лично не знал, от другого ближайшего к нему лица – Епифания (это был ученик Андрея, видевший вместе с ним чудное откровение в храме, впоследствии патриарх Царьграда).

Вот рассказ о том, что видел и слышал в своем восхищении в рай блаженный Андрей. «Что со мною было, - говорит блаженный, - не понимаю. По воле Божией, я пребывал в сладком видении две недели так же, как бы кто всю ночь спал сладко, а утром встал. Я видел себя в раю весьма красивом и дивном и, восхищаясь духом, размышлял: что это значит? Мне известно, что мое обиталище в Константинополе; но какою силою перенесен сюда, не знаю, да и не понимал себя, с телом ли был я, или вне тела? Богу это известно. Но видел себя облеченным в пресветлую одежду, вытканную как бы из молнии, опоясан был царским поясом, и венец, сплетенный из чудно-прекрасного цвета, был сверху главы моей. Чрезмерно удивляясь несказанной этой красоте, я восхищался умом и сердцем от невыразимой красоты Божьего рая и, пребывая в нем, исполнился веселия. Я видел там много садов с высокими деревьями, они, колеблясь своими ветвями, чрезвычайно услаждали зрение, и великое благоухание разливалось от их ветвей. Одни из деревьев непрестанно цвели, а другие были украшены златовидными листьями, иные были обременены различными плодами неизреченной красоты. Нельзя уподобить деревьев райских ни одному дереву земному, самому красивому: ибо Божия рука рассадила их, а не человеческая. В этих садах было бесчисленное множество птиц, одни из них имели крылья золотые, другие подобно снегу белые, иные были испещрены различными цветами. Сидя на ветвях райских деревьев, эти птицы пели так прекрасно и усладительно, что от приятного пения их я доходил до самозабвения, и мне казалось, что голос пения их был слышен на самой небесной высоте. Так услаждалось сердце мое!

А те прекрасные сады стояли в удивительном порядке, подобно полку, стоявшему против полка. Когда же с веселием сердца ходил я в этих райских садах, то увидел там великую реку, протекавшую среди садов и орошавшую их. По обеим сторонам реки росли виноградные лозы, которые украшены были золотыми листьями и златовидными плодами. С четырех сторон дул тихий и благоуханный ветер, дуновением коего колебались сады, а сотрясением листьев они производили дивный шелест.

Потом напал на меня некоторый ужас; представилось мне, что я стою выше тверди небесной, а какой-то юноша, одетый в багряницу, с лицом солнцеобразным, ходил окрест меня. Следуя за ним, я увидел великий красивый крест, который видом был подобен радуге небесной. Окрест его стояли огнезрачные певцы и, пламенея любовию ко кресту, пели дивную и прекрасную песнь, которой прославляли Господа, распятого на кресте. Пламеннообразный юноша, сопутствовавший мне, преступив ко кресту, лобызал его; потом он сделал знак мне, чтобы и я лобызал крест. Мгновенно припав к святому кресту, я облобызал его с трепетом и великою радостью. Как скоро я прикоснулся к нему устами, то пресытился потоком неизреченной сладости духовной и обонял гораздо большее благоухание, нежели в райских садах.

Оставив крест и посмотрев вниз, я увидел под собою как бы бездну морскую; мне же показалось, что я ходил по воздуху и, убоявшись бездны, возгласил к руководителю моему: «Ужас объемлет меня при мысли упасть в эту бездну». Спутник мой, обратясь ко мне, сказал: «Не бойся! Нам должно взойти еще выше». Он подал мне руку – и мы явились выше второй тверди. Я видел там дивных мужей, их покой, всегдашнюю радость празднования их – предметы, невыразимые для языка человеческого. Потом мы взошли в удивительный пламень, который не опалял нас, а только просвещал: я поражен был страхом, но путеводитель мой, обратясь ко мне, подал мне руку и сказал: «Еще выше нам должно взойти»; и с этим словом мы очутились выше третьего неба, где я видел и слышал бесчисленное множество небесных сил, поющих и славящих Бога. Приближаясь к некоторой завесе, блиставшей подобно молнии, пред которой стояли великие, страшные пламеннообразные юноши, лица которых блистали светлее солнца, с огненными оружиями в руках, я узрел необъятное множество небесного воинства, предстоявшего со страхом. Сопутствовавший мне небесный юноша сказал: «Когда откроется таинственная завеса, тогда ты увидишь Владыку Христа и преклонись Престолу славы Его». Услышав это, я трепетал и радовался: ужас и неизреченная радость наполняли сердце мое, я с благоговением смотрел дотоле, пока отъята была завеса. Когда же какая-то пламенная рука отдернула завесу, тогда я, подобно пророку Исаии, узрел Господа моего, сидящего на высоком и превознесенном Престоле; Серафимы стояли окрест Его; Он был облачен в багряную ризу, лицо Его было пресветло. Он взирал на меня милостиво. Узрев Господа, я в невыразимом волнении духа пал пред Ним ниц и поклонился пресветлому и страшному Престолу славы Его. О! здесь уста немеют, язык отказывается выражать духовные предметы, духовную радость в чувственных видах. Какая радость и восторг объяли сердце мое от видения лица Его, изъяснить нельзя, так что и ныне, вспоминая об этом видении, исполняюсь неизреченной радости! В великом ужасе падший перед Владыкою моим, я удивлялся столь великому милосердию Его, по которому Он допустил меня – человека грешного и нечистого, предстоять пред Себя и видеть божественную красоту Его. Проникнутый чувством умиления и размышляя о непостижимом величестве и благости Владыки моего и о собственном недостоинстве, я произнес в себе слова пророка Исаии: «Горе мне погиб я! Ибо я человек с нечистыми устами… И глаза мои видели Царя. Господа Саваофа» (Ис. 6:5). Небесное воинство, взирая на такое человеколюбие и снисхождение к падшему человечеству, воспело песнь предивную и неизреченную».

Насладившись созерцанием горних красот духовного мира, блаженный Андрей находился в тревожной думе о том, что среди необъятного сонма Ангелов и святых не сподобился видеть пречистой Богородицы. Мгновенно святой узрел некоторого, подобного облаку, пресветлого мужа, носящего крест. Чудный муж сей, поняв мою мысль, сказал мне: «Ты хочешь видеть пресветлую Царицу Небесных сил; но теперь Ее здесь нет: Она отошла в многобедственный мир помогать страждущему человечеству и утешать скорбных. Я бы показал тебе Ее святую обитель, но нет ныне времени: ты должен опять возвратиться туда, откуда восхищен был. Так повелевает тебе Владыка всех! После этого чудное видение райской жизни кончилось, и св. Андрей опять увидел себя на земле.

Упомянем здесь об откровении небесного рая святителю Тихону Задонскому. Св. Тихон в награду за свое богомыслие и благочестие даже дважды удостоился видеть Царство Небесное, каждый раз в ночные часы.

Первое видение ему было еще до иноческого звания его. Однажды он вышел на крыльцо, чтобы насладиться тихой и светлой ночью. От красот майской ночи он перешел к размышлению о вечном блаженстве. И вот, вдруг, открылось пред ним небо: он увидел на небе необыкновенное сияние и светлость! Через минуту небо уже приняло свой прежний, обыкновенный вид. Несмотря, однако, на краткость времени, в течение которого продолжалось видение, он приходил в великий восторг, когда только вспоминал об этом видении.