Короче говоря, немцы деловито обживали аэродром, находящийся всего в нескольких верстах от штаба 10-й армии Западного фронта. Белостокского областного управления НКВД и прочая. Поверить в такое трудно — в полдень 22 июня все эти уважаемые организации вроде бы были на месте и никуда не «перебазировались». Судя по докладу начальника «особого отдела» 10-й армии полкового комиссара (в данном случае это воинское звание, а не должность) по фамилии Лось, сбежали они поздним вечером: «Панике способствовало то, что в ночь с 22 на 23 июня позорно сбежало все партийное и советское руководство Белостокской области. Все сотрудники органов НКВД и НКГБ, во главе с начальниками органов, также сбежали». (151)

Впрочем, нас в данном случае интересует не судьба белостокских «чекистов», а действия командования 9-й САД. Откроем еще раз воспоминания В.И. Олимпиева: «…В конце дня 22 июня все авиационные части получили приказ немедленно покинуть город и уходить на Восток… поздним вечером 22 июня длинная колонна покинула Белосток и уже ранним утром понедельника была далеко за городом… В машинах находились только военные с голубыми петлицами — оставшиеся без самолетов (???) летчики, авиационные техники, связисты, интенданты…»

Кстати. Общим местом традиционных описаний разгрома советской авиации в июне 41-го являются горькие сетования по поводу того, что «стремительное продвижение наземных войск противника вынудило оставить на аэродромах даже получившие незначительные повреждения самолеты». «Не на себе же их тащить», — гордо восклицают при этом патриотически настроенные публицисты. Предложение верное. Именно так и положено обращаться с крайне дорогостоящей военной техникой. Тащить на себе. Откройте воспоминания А. Покрышкина — он там очень подробно описывает, как в одиночку спасал свой разбитый «МиГ-3» после вынужденной посадки, как буксировал его десятки километров по дорогам отступления. Впрочем, прилагать такие нечеловеческие усилия и необязательно. В 9-й САД (как и в любой другой авиадивизии) были тысячи людей, сотни автомашин («длинная колонна покинула Белосток») и неизвестное мне количество гаечных ключей. Консоли крыла на «МиГ-3» крепятся к центроплану в трех точках; хвостовая часть фюзеляжа состыкована с центральной в четырех точках; двигатель закреплен на мотораме 12 болтами… Все это развинчивается и отстыковывается, вооружение и приборное оборудование снимается. Большинство (если не все) «мигов» прибыли в дивизию в фанерных ящиках, по железной дорогое, а вовсе не перелетом. Самый тяжелый агрегат «мига» — двигатель АМ-35А — весил не более 800 кг и с большим запасом по габариту помешался в кузове «полуторки»…

Вернемся, однако, к рассказу Олимпиева:

«…Днем 24 июня мы продолжали движение на восток. Этот вторник был фактически концом 9-й САД. Очевидцы говорили, что оставшиеся после воскресного побоища самолеты перегнали на аэродром Волковыска (вероятно, речь идет об аэродроме Кватеры. — М.С.). Не обеспеченные прикрытием с воздуха (сотни истребителей нуждались в «прикрытии с воздуха»? — М.С.), они были утром уничтожены немецкими пикировщиками…

На рассвете 25 июня мы увидели в низине затемненный город Оршу (500 км от Белостока)… Из Орши наши машины направились в Брянск, но уже к середине июля перебазировались в Новое Село, что в семи километрах севернее Вязьмы.»

Семь километров севернее Вязьмы. Если бы истребительные эскадры люфтваффе решили «выйти из-под удара» с подобным пространственным размахом, то они бы очутились точно на полпути между Берлином и Парижем…

Воспоминания сержанта Олимпиева вполне совпадают с тем, что сегодня известно о судьбе генерала С. Черных. Полностью материалы следствия и суда над командиром 9-й САД все еще не рассекречены, однако В. Звягинцев, на основании материалов дела о реабилитации Черных, сообщает, что вечером 26 июня комдив и остатки личного состава его дивизии через Оршу прибыли в Сещу (городок на границе Смоленской и Брянской областей), т. е. оказались в глубочайшем тылу. Командиру 9-й САД были предъявлены обвинения в том, что в ночь с 26 на 27 июня, во время мнимого налета авиации противника на Сещу, Черных панически бежал в Брянск. (170) Однако арестовали его лишь 8 июля, т. е. это «бегство» отнюдь не сразу было расценено как нечто из ряда вон выходящее.

Следы этой в высшей степени запутанной истории обнаружились, как ни странно, в архивном деле 1-го механизированного корпуса Ленинградского военного округа. Никакого отношения к боевым действиям 1-го мехкорпуса 9-я САД не имела, но в документах оперативного отдела штаба корпуса лежит копия приказа наркома обороны (ставшего в начале июля еще и командующим Западного фронта) маршала Тимошенко «О предании суду военного трибунала» от 8 июля 1941 года. Там, в частности, сказано:

«…Командир 9-й САД генерал-майор Черных в результате преступного отношения к своим служебным обязанностям, полного игнорирования обстановки, запретил перебазирование материальной части (выделено мной. — М.С.), чем способствовал уничтожению противником самолетов на аэродроме. Кроме того, будучи направлен в тыл на формирование новых частей, г-м Черных и там проявил трусость и паникерство…» (171)

Все это очень странно. Перебазирование личного состава дивизии С. Черных не только не «запретил», но и лично возглавил. К какому моменту времени (до 22 июня, утром или вечером 22 июня) относится обвинение в том, что командир 9-й САД «запретил перебазирование матчасти» (если такой запрет вообще был в реальности), понять трудно…

Еще труднее подвести итоги первого дня войны в 9-й САД в целом. Нет такой арифметики, которая могла бы описать эту историю. Истребительные полки потеряли в воздухе не более 10–12 самолетов. 13-й БАП от первого удара по аэродрому потерял 1 бомбардировщик «СБ». При этом официальная советская историография настаивает на том, что 9-я САД потеряла 22 июня 1941 года 347 самолетов. Остается только согласиться с тем, что все они были потеряны на земле.

Боевые действия 11-й САД завершились так же, как и в 9-й САД. Но вот начались они совсем по-другому:

«…Предрассветное небо над полевым аэродромом Лесище неожиданно разрезала короткая дуга ракеты. Тревога! Командир 127-го истребительного авиаполка подполковник А.В. Гордиенко, проверявший посты на стоянках самолетов (т. е. командир находился в тот предрассветный час не «у родственников», а непосредственно на аэродроме. — М.С.), немедленно направился на командный пункт части. Оперативный дежурный (и он в этом полку на своем месте. — М.С.) по телефону доложил, что получено сообщение о бомбардировке немецкими самолетами города Гродно. Уточнив причину тревоги, подполковник А.В. Гордиенко приказал дежурному звену (разумеется, звено такое есть, и оно готово к немедленному взлету. — М.С.) вылететь в район нападения и выяснить обстановку. Один за другим самолеты, пилотируемые летчиками лейтенантом И.Е. Комаровым, младшими лейтенантами А.Н. Данилиным и К.М. Трещевым, в 3 час. 30 мин. ушли в разведывательный полет.