Шрифт:
«Для Виктора укус «тигра» оказался смертельным, — подумал Дементьев, услышав эту печальную новость. — А ведь могло быть и наоборот: он сам отправился бы на огневую второй батареи, а меня бы послал на третью… Случайность?».
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ПОЛКИ ИДУТ НА ЗАПАД
От границы мы землю вертели назад,
Было дело сначала,
Но обратно ее закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала
Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи,
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке
Владимир Высоцкий «Мы вращаем землю»Научившись к сорок третьему году грамотно обороняться, к сорок четвертому году советская армия научилась и грамотно наступать, противопоставляя свое выстраданное русское воинское умение убийственному умению прусской военной школы. Горькое время бессмысленных атак от отчаяния, неумения или из проросшего в атмосфере тридцатых годов страха перед начальством, кончилось. Конечно, были ошибки, и случались неудачи, — война есть война, — но в целом русская армия воевала уже не числом, а умением, приобретенным дорогой ценой на дымных полях первых лет Великой Войны. Спустя много лет поразвелось «историков», бубнящих о советских «полководцах-мясниках», заваливавших врага горами трупов русских солдат и таким варварским способом освободивших пол-Европы и взявших Берлин. Этим горе-историкам стоит вспомнить простую истину, усвоенную генералами всех стран еще в ходе Первой мировой: в эпоху пулеметов и скорострельных пушек невозможно завалить врага трупами, как ни старайся.
Люди, весьма изобретательные по части уничтожения себе подобных, в двадцатом веке научились прошивать пулеметами любую толщу прущих в атаку, сколько бы их ни было, и смешивать снарядами дальнобойных орудий любое количество полков с любым количеством земли. Людских ресурсов даже такой громадной страны, как Россия, не хватило бы, чтобы переловить телами солдат все пули и снаряды, производимые военными заводами Германии и всей Европы, покоренной Гитлером. И даже если принять на веру бредовое измышление, что Жуков [2] , Конев, Рокоссовский и другие-прочие были маньяками-садистами, получавшими патологическое удовольствие от уничтожения своих же собственных солдат, они не могли быть полными кретинами, уповавшими только на то, что у оборонявшихся немцев когда-нибудь кончатся патроны. Им, как и любым военачальникам любой армии, нужна была победа, а таким способом победы не достичь никогда. Так пусть же уймутся «правдоискатели», обуреваемые амбициями, густо замешанными на кондовой ненависти ко всему русскому, перестанут претендовать на владение истиной в последней инстанции и прекратят свои подленькие пляски на костях павших русских воинов. Хотя это — вряд ли…
2
Мнение, что Жуков был «мясником» и равнодушно относился к людским потерям, противоречит приказам самого Жукова. Вот выдержки из его приказов:
27 января 1942 года
Невыполнение задач 49-й армией, большие потери в личном составе объясняются исключительной личной виновностью командиров дивизий, до сих пор грубо нарушающих указание т. Сталина и требование приказа фронта о массировании артиллерии для прорыва, о тактике и технике наступления на оборону в населенных пунктах. Части 49-й армии много дней преступно ведут лобовые атаки на населенные пункты Костино, Острожное, Богданово, Потапово и, неся громадные потери, не имеют никакого успеха.
Каждому элементарно военнограмотному человеку должно быть понятно, что вышеуказанные села представляют очень выгодную и теплую оборонительную позицию. Местность перед селами — с полным обстрелом, и, несмотря на это, на одном и том же месте продолжаются преступно проводимые атаки, а как следствие тупости и недисциплинированности горе-организаторов, люди расплачиваются тысячами жизней, не принеся Родине пользы.
Если вы хотите, чтобы вас оставили в занимаемых должностях, я требую:
Прекратить преступные атаки в лоб населенного пункта;
Прекратить атаки в лоб на высоты с хорошим обстрелом;
Наступать только по оврагам, лесам и малообстреливаемой местности;
Немедленно прорваться между населенными пунктами и, не задерживаясь на их окончательном овладении, завтра же захватить Слободу, Рассвет и вклиниться до Левшина.
Исполнение донести мне к 24.00 27.1
7 марта 1942 года, Захаркину:
Напрасно вы думаете, что успехи достигаются человеческим мясом, успехи достигаются искусством ведения боя, воюют умением, а не жизнями людей.
15 марта 1942 года
В армиях Западного фронта за последнее время создалось совершенно недопустимое отношение к сбережению личного состава. Командармы, командиры соединений и частей, организуя бой, посылая людей на выполнение боевых задач, недостаточно ответственно подходят к сохранению бойцов и командиров, Ставка за последнее время Западному фронту дает пополнение больше других фронтов в 2–3 раза, но это пополнение при халатном, а иногда преступном отношении командиров частей к сбережению жизни и здоровья людей недопустимо быстро теряется, и части вновь остаются в небольшом некомплекте.
Павел Дементьев быстро втянулся в привычную жизнь дивизиона. После тяжелых и кровопролитных боев на Курской дуге, под Харьковом, Ахтыркой и Богодуховом, Первая танковая армия была выведена в резерв Ставки и переброшена в район города Сумы.
Минуло короткое «бабье лето», и наступила золотая осень. Деревья в садах гнулись под тяжестью яблок и груш, непонятным образом не сорванных военной грозой, — природа как будто презирала войну и утверждала торжество жизни над смертью.
В дивизион снова прибыло пополнение, и капитан Дементьев снова учил молодых солдат жестокой науке убивать, оставаясь при этом в живых. Забот у него более чем хватало — Власенко, будучи родом из Сумской области, выпросил у Липатенкова короткий отпуск, чтобы повидать родных. Когда комдив вернулся, Дементьеву стало полегче, и он, улучив пару часов, наконец-то навестил Юру Гиленкова, которого не видел с июня месяца.
Но, похоже, его «дружественный визит» пришелся не ко времени: Гиленков, обычно спокойный и выдержанный, на все корки распекал командира батареи старшего лейтенанта Озерова, стоявшего перед ним навытяжку. Увидев Дементьева, Юрий поумерил свой гнев и бросил комбату: «Свободен! Но мы с тобой еще поговорим!».
Однако успокоился Гиленков далеко не сразу и в офицерской землянке, куда они зашли с Павлом, продолжал метать молнии в адрес старшего лейтенанта.
— Да что он у тебя натворил? — не выдержал Дементьев. — На «катюше» по бабам поехал, что ли?
— Хуже. В Остапа Бендера решил поиграть, сукин сын!
— Как это?
— А вот так, — ответил Юра и, поостыв, пустился в разъяснения. — Мы тут устроились с размахом, как положено: землянки вырыли, сам видишь, — он обвел рукой уютное нутро офицерского блиндажа, — служебные помещения выстроили, гараж для обслуживания машин и прочей техники, словом, целый военный городок соорудили. А этот гешефтмахер, мать его за ногу, все это взял и продал — на корню!
— Продал? — изумился Павел. — Кому?
— Местным властям. Когда мы уйдем, все наши строения и так к ним перейдут, но распределять их — кому какую землянуху и подо что — будет уже местная администрация. А наш доморощенный Остап Бендер нашел людей, кому эти наши землянки-времянки нужны позарез, и сговорился с ними: вы мне денюжки, а я вам бумагу с печатью и подписью — мол, куплено все это у военных на законном основании, так что наше это все, кровное. Сколько он за эту аферу денег получил, я еще не знаю, но дознаюсь — дело-то серьезное, трибуналом пахнет!
— Да, дела… И откуда у этого твоего старлея такая коммерческая жилка?
— А пес его знает! Озеров из беспризорников, жизнь его крепко била и ломала, вот он и привык бороться за выживание. Так-то он мужик неплохой, воюет храбро. И пробивной, где чего достать — это к нему, сделает все в лучшем виде. А тут такая незадача…
Подумав, Павел посоветовал другу не раздувать конфликт.
— Пусть этот твой спекулянт все деньги, что он получил, сдаст в штаб дивизиона — используйте их на благо всего личного состава.