Шрифт:
Роб замолкает. Мы были классным дуэтом: рэпер и блюз-мен. Но теперь… теперь… Больше музыки не будет, как не будет с нами Роба. Я рыдаю.
— Вот я дурень, — говорит голограмма Роба. — Нагнал на вас тоску, простите, ребята. Флэнаган, ты как, не обмочился еще?
— Уже! — говорю я, обнаружив, что Роб угадал.
— Думаю зачитать вам напоследок список своих электронных адресов, всех восьмидесяти двух миллионов. — Голограмма ухмыляется (глупо и с какой-то болезненной непринужденностью). — Или, раз уж я мертв, может, кто-то сделает мне виртуальный минет?
Роб начинает расстегивать штаны, потом говорит:
— Черт, что за ерунду я болтаю?! Я еще вас переживу. У меня дела остались.
Голограмма исчезает.
По щекам Аллии катятся слезы.
У меня встает. Я хочу ее — я так сильно хочу эту женщину, а теперь, когда Роб мертв…
Дьявол! О чем я думаю?! Хватит, Флэнаган, немедленно
прекрати!
Аллия подходит ко мне. Обнимаю ее, прижимаю к себе так, чтобы она почувствовала мою эрекцию. В мыслях я беру эту женщину, хотя в реальности сохраняю каменное лицо, запираю сердце в клетку.
Команда затягивает другую похоронную песнь — на этот раз о звездном воине, восставшем против хозяев и ведущем армию в бой за свободу родной планеты. Сердце мое разрывается. В песне воин погибает ужасною смертью. Однако ребята поют замечательно, с душой.
Мне будет не хватать тебя, Роб.
ЛЕНА
Я освобождена от состояния полукомы. Напротив сидит капитан Флэнаган, его команда — поблизости, готова вновь обездвижить меня, если понадобится.
— Как нос? Флэнаган морщится.
— Сломан в одиннадцати местах. Челюсть была разбита вдребезги, — медленно произносит он. — Пока кости не заживут, мне будут дважды в день делать уколы.
Тогда я ударяю его по лицу — да так быстро, что никто ничего не успевает заметить, пока…
— Твою бога душу мать! — орет Флэнаган.
Я улыбаюсь.
Флэнаган краснеет.
— У меня к тебе вопросы, — рычит он.
— Я вколю вам болеутоляющее, кэп, — говорит сухопарая носатая женщина.
— Со мной все хорошо. Лена, мы профессионалы и не собираемся причинять тебе боль. Только хотим получить за тебя выкуп.
Я делаю обманное движение, будто снова хочу ударить Флэнагана, и тот вздрагивает.
— Вы хоть знаете, кто я такая? — говорю я.
— Знаем.
— А знаете, кто вы такие?
— Мы вольнонаемная группа капиталистов.
— Вы отбросы общества. Вы даже не люди.
— Занятно слышать это от тебя.
— Вы даже не животные. Вы — вирус. И я рада, что один из вас погиб. Я напоминаю себе об этом перед сном, чтобы было негрустно засыпать.
— В обмен на твою жизнь мы требуем триллион галактических кредитов плюс флот боевых кораблей и собственный сектор обитаемого космоса.
Я теряю дар речи.
— Никто вам этого не даст, — произношу я наконец уже спокойным голосом.
— Гедир — состоятельный человек.
— Но платить он не станет
— Тогда ты умрешь.
— Умру, потому что Гедир не заплатит. У него правило: не вести переговоров с похитителями.
— В твоем случае он сделает исключение.
— Вы сильно удивитесь, но такого не будет. — Я добавляю к словам язвительную усмешку.
Лена, замолчи. Ты только даешь им повод убить тебя.
— А вы знаете, сколько лет Гедиру? — насмешливо спрашиваю я.
— Ему что-то около… ста?
— Ему двести десять лет. У него было восемнадцать жен, десятки наложниц и бесчисленные любовницы. Догадайтесь, сколько у него детей.
Флэнаган молча смотри на меня. Он смущен.
— Детьми Гедира можно населить целую страну. Он похотлив, плодовит и стар. Зачем ему рисковать всем ради меня — одного отпрыска среди тысяч других?
— По-вашему, нам лучше вас убить?
— По-моему, вам лучше меня отпустить. Гедир за меня не заплатит, но заплатят мои люди — миллион кредитов обещаю.
— Нет, нам заплатит Гедир.
— Его деньги ничем не отличаются от моих.
— Тут дело… в политике.
Я разражаюсь диким смехом. Затем спрашиваю недоуменно:
— Какая еще политика?
— Мы демократы и противостоим всему, что представляет Гедир.
— Это смешно.
— Нет, мы знаем, что у Гедира к вам слабость. Знаем, что он заплатит вдесятеро больше, чем мы за вас потребуем, потому что обязательно захочет вернуть вас. Мы знаем, кого захватили, Лена, знаем, насколько вы ценны.